Так что по крайней мере этот, самый первый священнический совет в моей церковной жизни я точно исполнил. И, кстати, он мне много помог, потому что потом у меня неоднократно возникало желание бросить университет и «убежать в леса».

А в целом все было вполне обычно и обыденно. И только когда я вышел из храма и вошел в метро — там и произошел тот сдвиг в душе, ради которого я и искал Крещения… Потом я узнал, что такое бывает нередко: человеку дается пережить благодатность Таинства не в минуту его совершения, а потом. В моем случае мудрость Промысла была в том, что если бы это переживание пришло в храме — его потом было бы легче украсть. Потом шальная мыслишка подсказала бы атеистической части меня: «Ну, это же было в храме — необычная обстановка, твой собственный настрой, в итоге и родилось это самовнушение»675. Но что для москвича может быть более привычно и обыденно, чем метро? И настроя уже ищущего не было. Я просто возвращался в университет… И был «настигнут радостью».

— А что в университете?

— В университете я попал прямиком на третью пару — спецкурс «Несовместимость современного естествознания и религии». Профессор скучно зачитывает свою лекцию для маленькой группы — нас человек семь было на этом спецкурсе. А меня распирает от счастья — я не могу не улыбаться. Он косится на меня и в конце концов спрашивает: «Кураев, что Вы все время смеетесь?». А я как представлю, что с ним будет, если я ему скажу, отчего я сегодня смеюсь,— так мне вообще хохотать хочется…

А в последующие месяцы это даже вошло в поговорку на нашем курсе —«счастливый, как Кураев».

— Обычно люди приходят к вере, ко Крещению после какого-то жизненного переворота, трагедии, горя или удивительного события. У Вас, насколько я понимаю, было по-другому?

— Дело в том, что свой путь в Церковь я могу описать двояко. Я могу несколько часов подробно рассказывать, что происходило,— и в итоге получится впечатление, что это был логичный путь, который иначе и не мог завершиться. Но сердцем я помню и знаю, что это не так. Потому что каждый новый импульс: открытие, какая-то встреча, слово — тут же заглушался. И потом снова были недели и месяцы пустоты, обычные студенческие тусовки, после которых опять происходило что-нибудь. Правдивее будет сказать так: Господь взял и привел.

Ну, а затем были непростые годы, когда надо было силком втаскивать себя в Церковь, заставлять себя, понуждать к пониманию Писания, к согласию со всем учением церковным.

— А как же родители — они разве были к такому готовы?

— Никто готов не был. Я крестился и полгода от родных это скрывал. Говорил, что иду на дискотеку, а сам шел в храм. Я понимал, что правда для них будет слишком болезненна, потому что у них были свои представления о том, какую я должен был делать карьеру.