- Я дома почти не миссионерствовал. Конечно, вел «развращающую идеологическую работу» с младшим братом. Благо, он был в подростковом возрасте, когда человек начинает искать свой путь, самого себя. И тут наш союз (союз со старшим братом) был для него психологически интереснее, чем с родителями. Это была наша тайна. Через 4 года и тоже втайне от родителей и он крестился.

- На сколько лет брат моложе вас?

-На семь. У него сложилась вполне церковная семья, девочку он нашел православную. И теперь уже его маленькие дочки миссионерствуют среди моих родителей.

А что касается родителей, то у них воинствующего атеизма и богоборчества никогда не было. Я думаю, нормальное родительское чувство сработало: раз наш сын отождествляет себя с Церковью, а мы себя отождествляем с ним, то это наша Церковь.

Сказать, что дело дошло до Причастия, я пока не могу. Но, по крайней мере, квартира была освящена – и родители при этом молились. В храм их иногда удается водить, или мать сама ходит.

У меня проблема в том, что отец давно ослеп. И, с одной стороны, он не может самостоятельно передвигаться. С другой, у него ограничен доступ к новой информации, что для гуманитарного ученого, философа очень тяжело. Он ослеп как раз тогда, когда начались перемены, потоки новой информации. А получается, что они идут мимо него.

— А в университете совсем не догадывались о перемене в Вашей жизни?

— К счастью, в те годы техника сдачи экзаменов по идеологическим предметам была хорошо отработана. Свою позицию можно было маскировать фразами типа: «Маркс говорил об этом так» или: «С точки зрения диамата, дело обстоит так». А о том, что думаю лично я, преподаватели не спрашивали.

Не могу сказать, что перемена во мне осталась незамеченной на кафедре, но преподаватели проявили достаточную тактичность и не поднимали этот вопрос.

Относились ко мне хорошо. На четвертом курсе я не успел написать курсовую — так мне поставили пятерку даже не глядя в нее — просто взяв с меня обещание, что до конца сессии я ее принесу. Это меня растормозило (или расхолодило). И дипломную работу я писал тоже скорее для себя, чем в расчете на чей-то посторонний взгляд. И ошибся — потому что дипломы как раз читают.

В результате через день после того, как я сдал дипломную работу, мне звонит мой научный руководитель и говорит: «Что Вы написали? Это харизматический трактат или диплом по кафедре научного атеизма?!».