Есть здесь и другой риск. В ряде случаев эта репродуктивная технология будет использована "семьями", которые не могут иметь детей в принципе. Речь о гомосексуальных парах. Стоит задуматься над тем, надо ли малыша с самого начала его жизни погружать в такую среду, в которой он гарантированно будет лишен радости обычной любви, обычного материнства и отцовства.

- Эвтаназия - это самоубийство?

- Если человек скажет: «Убейте меня, потому что мне невмоготу, потому что мне жизнь не доставляет радости и наслаждения, и поэтому я не хочу жить», то он просто получит родовую травму. Ведь смерть - это новые роды, новое рождение. Родовая травма будет сказываться всю жизнь. На этот раз – вечную.

Вспомним слова Гэндальфа, сказанные им наместнику Гондора Дэнетору, решившему сжечь себя: «Ты не вправе назначить час своей кончины, Наместник Гондора, - сурово напомнил волшебник. – Так поступали только языческие короли, над которыми безраздельно властвовали темные силы»250.

Человек, добровольно собирающийся уйти из жизни, вряд ли делает это в радужном настроении. Но это именно уход, переход, а не исчезновение. Вполне умереть самоубийце не удастся. Состояние души, с которым человек переступает границу, состояние отчаяния и ужаса он заберет с собой в вечность. Есть слова Христа об этом переходе: «В чем застану, в том и сужу».

Смерть от отчаянья – это путь к такому ужасу, о котором ничего не знают люди неверующие и трезвые. В пятом томе «Гарри Поттера» Дамблдор говорит, что худшее из всех заблуждений Темного Лорда – это мнение, будто нет ничего хуже смерти. И именно это неверие Дамблдор считает самым слабым местом своего врага…

Не считаете серьезным соглашаться с детской сказкой? Что ж – прислушайтесь тогда к великому Данте: «Я утверждаю, что из всех видов человеческого скотства, самое глупое, самое подлое и самое вредное верить, что после этой жизни не будет другой»251.

Тело можно разрушить навсегда, а душу – нельзя. В полуразрушенном состоянии душа будет влачиться из вечности в вечность и ни одна из них не будет ее радовать. Когда человек убегает от собственной боли, не видя смысла в продолжении жизни, то это означает власть сумрака в его душе. С религиозной точки зрения небезопасно помогать человеку переходить границу времени и вечности в такую погоду.

Церковь не отпевает самоубийц не потому, что желает им отомстить или наказать. Своим отказом она просто предупреждает еще живых: «это не выход!».

… У одного священника были добрые отношения с офицерами из близлежащей воинской части. Но однажды они в неурочно-поздний час стучатся к нему в дом: «Батюшка, беда! У нас Алешка застрелился! Надо отпеть его!». Священник решительно отклоняет эту просьбу: «Не могу. Алексей стал самоубийцей, по нашим канонам отпевать его нельзя!». Следует понятная реакция офицеров: «Да что же ты каноны и бумажки ставишь выше человека! Мы и не думали, что ты такой формалист! Ты отказался помочь нам в нашей беде! Мы и знать тебя теперь не знаем!». С той поры двери этой воинской части для священника оказываются закрыты… Проходит полгода. Священник служит в своем городском храме. И вдруг после службы подходит к нему тот офицер, что яростнее всего кричал на него в день смерти своего сослуживца, бухается на колени и говорит: «Спасибо тебе, батюшка!». – «Да за что же спасибо-то?» – «Ты меня от смерти спас!» – «Когда это мне такое довелось?» – «Вчера!» – «Да как я мог тебя вчера от смерти спасти, если я тебя полгода вообще в глаза не видел?». – Вот именно этим ты меня и спас!.. Просто вчера у меня такая хмарь на душе была. Я уж к пистолету потянулся, хотел точку поставить… А тут вспомнил, что Алешку-то ты отпевать за это не стал. И остановился. Лег спать, а наутро уже все прошло… Спасибо тебе!».

И еще стоит помнить, что каждый из нас здесь живет не один и не только для себя. С нами связана жизнь других людей. Одна женщина сказала мне: «Вы знаете, отец Андрей, я сама была в подобной ситуации, у меня мать очень долго и страшно умирала, для нас это был очень тяжелый год. И слава Богу, что он у нас был. Я не знаю, что этот год дал моей матери, но нам он дал очень много». Бывает так, что страдания другого человека есть повод для проявления силы других. Поэтому нельзя решить проблему эвтаназии, только замыкаясь на том, что испытывает или не испытывает сам больной.

Что касается просьбы человека об уходе из жизни, я думаю, что позиция церкви отрицательная, но с одной оговоркой. Представьте, что человек, который знает, что он не может жить без аппарата искусственной почки, узнает, что в больницу поступил ребенок с ожогами, и его жизнь зависит от наличия этой самой «искусственной почки». А она одна на весь город… И тогда он просит: «отключите этот аппарат от меня. Отдайте ребенку». В этом случае это будет не самоубийство, а самопожертвование, то есть – подвиг… Дело не поступке, а в мотивации.

К тому же к самоубийству в церкви есть более сложное отношение. В святцах описана не одна история о том, как некие девицы-христианки предпочли покончить с собой, но не быть оскверненными варварами. Теперь они почитаются как святые.