А если ту строгость, с которой напоминают, что “во Христе нет ни эллина, ни иудея”, приложить к тому продолжению этой фразы апостола, где говорится, что еще во Христе нет “ни раба, ни свободного”? Может, и при подаче милостыни нельзя учитывать социальный статус человека? И не обращать внимания, на какой ступени социальной иерархии стоит человек. Правильно ли я понял, что христианин должен без всяких различий подавать копеечку как бабушке, которой уже три месяца не платят пенсию, так и г-ну Гусинскому?

Это правда – если Гусинский покается, уверует во Христа и начнет жить по церковно-евангельским уставам – то обетования Господни и дары Творца будут равно даны как ему, так и бабушке – несмотря на то, что что Гусинский еврей, а бабушка русская, несмотря на то, что Гусинский миллионер, а бабушка нищая, несмотря на то, что Гусинский мужчина, а бабушка – женщина.

Но в остальном все эти различия сохраняют свое значение. И приходится замечать: это мужской взгляд на вещи, а это - женский. Это – восприятие текущих событий социально-благополучным человеком, а это - их восприятие тем человеком, которого они травмировали. Это – еврейский взгляд на Россию и ее историю, а это - русский. Проведение и осознание таких различий будет проявлением объективности, а не расовых предрассудков.

Мы не являемся чистыми, невоплощенными духами. Наша среда, воспитание, происхождение и образование весьма влияют на выбор нами тех или иных позиций. Выбор человека может диктоваться не сопоставлением рациональных аргументов, а чувствами, ощущениями, интересами. В том числе – и социально-классовым опытом (в марксизме есть своя доля правды). В том числе – и чувством национальной солидарности, или, напротив, отчужденности. Как говорил Шопенгауэр, «не обращать внимания на то, кто чей сын - смешно и служит признаком ограниченного ума».

Изучением национального характера и, в частности, особенностей национального восприятия окружающего мира занимается этнопсихология - раздел социальной психологии. Вот небольшая справка на эту тему: «А. Кардинер и Р. Линтон предположили, что в каждой национальной культуре «основная личностная структура» формируется на основе единого для всех носителей данной культуры опыта и включает в себя такие личностные характеристики, которые делают индивида максимально восприимчивым к данной культуре, дают ему возможность достигнуть в ней наиболее комфортного и безопасного состояния. «Основная личностная структура» формируется через так называемые первичные общественные институции, включающие основные способы жизнедеятельности, практику ухода за детьми, их воспитания и социализации. Эти институции ответственны за формирование единых для всех носителей данной культуры психологических травм, которые, по мнению исследователей, разрабатывавших свою концепцию с ориентацией на психоанализ, и формируют структуру личности. Эти психологические травмы нейтрализуются во вторичных общественных институциях: фольклоре, искусстве, принципах социальной организации и даже специфике хозяйственно-экономической деятельности… Кора Дю Буа предложила новое понятие - модальная личность. Новое понятие означало наиболее распространенный тип личности, определяемый просто статистически, т. е. тот тип, к которому относится наибольшее число членов данного общества… В 1950-е годы новый подход был предложен Робертом Редфильдом, основателем научной концепции картины мира. По определению Редфильда, «картина мира» - это видение мироздания, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире. Редфильд утверждает, что не существует единой общенациональной картины мира. В одной культуре существует несколько культурных традиций: в частности, культурная традиция «школ и храмов» (как Редфильд ее называет – «большая традиция») и традиция деревенской общины (по Редфильду – «малая традиция»). Соответственно и традиции () различных общин - различны… В середине 1990-х когнитивная антропология вернулась к проблеме картины мира, а именно к проблемам личностных когнитивных и мотивационных структур и культуры. Наиболее яркой фигурой здесь является Ройд д'Андрад. Согласно д'Андраду, ментальные схемы, совокупность которых и представляет собой культуру, руководят мотивационной и эмоциональной сферой психики и определяют модели действия человека в мире. Эти схемы получили название «сценариев» (script), поскольку предполагают действие человека в контексте социального окружения и постоянное ролевое взаимодействие с другими людьми. Сценарий является не просто связующим звеном между культурой и личностью, но и средством социализации ребенка. Обучение культуре идет не прямым образом (сценарии не заучиваются), а путем встраивания в сценарии, бессознательного их усвоения и столь же неосознанного определения своей в них роли. Сценарии определяют то, как видит мир носитель той или иной культуры с точки зрения своей роли в этой культуре. Эту тему более подробно развивает Джеймс Верч, разрабатывая особый подход к изучению культурных (и этнических) особенностей, который он называет социокультурным. Если развить мысль о сценариях как о средстве социализации и усвоения культуры, то можно предположить, что разрозненные сценарии в рамках единой культуры представляют собой совокупность, основанную на общих парадигмах, которые, в свою очередь, определяют этническую картину мира и культурно обусловленные модели поведения («национальный характер»)»180.

Есть типовые жизненные ситуации. И есть типовые сценарии – как правильно вести себя в той или иной из этих ситуаций. Вспомним, как различается поведение на рынке у русского и у араба181. Есть свой сценарий и в отношении к своим врагам. Христианин, в ежедневной молитве призывающий Бога к мести, находится вне христианского «сценария». Напротив, сценарий жизни и молитвы благочестивого иудея находит место для такой молитвы: «Все обязаны читать… Два раза: днем и ночью… «Благословен Ты, Господи, заступающийся за нас, мстящий за нас, взыскивающий с врагов наших и расплачивающийся со всеми недругами нашими. Благословен Ты, Господи, взыскивающий со всех врагов Израиля!»182.

Так в конце ХХ века в гуманитарную науку была перенесена классическая средневековая философская дискуссия – спор между номиналистами и реалистами. Для реалистов реально общее и до некоторой степени призрачно частное бытие. Для номиналистов реально только конкретное индивидуальное существование, а общие, родовые имена (понятия) - это только имена, колебания воздуха, и не более того. Я не монист: индивидуальное и единично-свободное я признаю существующим и действующим. Но я и не номиналист: общее тоже существует и тоже действует в нашем мире.

Реализм сегодня в моде, когда нужно от отдельного проступка христианина перейти к суждениям об ущербности христианства в целом. Так принято размышлять о корнях нацизма: почему вдруг культурнейшей стране Европы, в Германии зародился фашизм? Вдруг ли? Не означает ли это, что зубы дракона росли через века христианской европейской традиции? Не было ли в христианстве чего-то такого, что учило людей относиться бессострадательно к боли еврейского народа? Этими вопросами и ныне полна европейская пресса.

Ответственность за преступления нацистских язычников, возлагается именно на христианство как таковое: “Не будь Нового Завета, не было бы и Mein Kampf Гитлера”183.

Не могу дать точной ссылки, но в интернете неоднократно184 встречалось цитирование речи Гиммлера в Познани осенью 1943 года: «Каждый убеждённый коммунист против нас; каждый франкмасон, каждый демократ, каждый убеждённый христианин против нас. Это - идеологические враги, противостоящие нам по всей Европе». В обсуждение темы оккультной подоплеки нацистского мировоззрения погружаться сейчас не хочу (литературы на эту тему же издано немало, да и в моей книге «Сатанизм для интеллигенции» было несколько страниц, посвященных этому сюжету). Каббалистические идеи были в моде в Третьем Рейхе.

И все равно - “Хотя нацисты ненавидели как евреев, так и христиан, Церковь, тем не менее, должна признать свою ответственность...”185.

Уже 50 лет католиков заставляют каяться за то, что они, якобы, не слишком громко протестовали против нацизма. И это – несмотря на то, что “Голландский епископат в июле 1942 г. выразил протест против преследований евреев. В ответ нацисты устроили облаву на евреев и расправу с крещеными евреями. Поэтому 2 июня 1942 г. папа Пий XII, выступая в Святой коллегии, сказал: “Любое наше слово, адресованное по этому поводу компетентным властям, любой публичный намек должны быть серьезно взвешены – в интересах тех, кто страдает, для того, чтобы не сделать невольно их положение тяжким и невыносимым”»186.

Даже несмотря на то, что во времена фашистской Германии церковь подвергалась гонениям, а гитлеровская верхушка была откровенно языческой – вопрос о христианских корнях антисемитизма считается вполне академическим.

В качестве психологической предпосылки, сделавшей Холокост возможным, была названа привычка людей мыслить в категориях общенациональной вины и общенациональной ответственности. Непорядочность какого-нибудь одного Шейлока (шекспировского «венецианского купца») переносилась в массовом сознании на еврейский народ в целом. Каждый еврей – даже родившийся спустя тысячелетие после евангельских событий – считался соучастником в бесновании той толпы, что кричала перед дворцом Понтия Пилата: «Распни Его!». Так идея общенациональной солидарности и общенациональной ответственности создавала психологическую почву для гитлеровского варианта «окончательного решения» еврейского вопроса.