– Как так, ведь она умерла уже несколько лет тому назад?

Незнакомец объяснил:

– При жизни она хотела, чтобы я познакомился с вами, но я запоздал, исполняя ее просьбу.

Духовник сказал:

– Я рад видеть друзей Виктории, пожалуйста, заходите и расскажите, в чем дело.

Гость начал:

– Я наследственный теософ. Мой дед и отец серьезно занимались проблемами теософии. Я был воспитан в этом духе; для меня теософия – истина, и если бы у меня были дети, то я постарался бы передать им ту духовную эстафету, которую на протяжении нескольких поколений несет мой род. Но, к сожалению, он окончился на мне. Когда-то Виктория участвовала в нашем теософском кружке, но затем она разорвала с нами отношения и стала говорить, что теософия – это люциферианство, которое призвано исполнить задачу оккультных сил – произвести религиозный хаос под видом объединения религий, а затем упразднить религии, кроме одной,– служения сатане. Она говорила, что это аналогично искусственной анархии, которая расчищает дорогу деспотизму. Еще она говорила, что единственная истина – это православное учение. Мы не отвергаем Церковь, мы иногда посещаем храм, но не абсолютизируем ни одну религию. Мы считаем, что одно учение в чем-то дополняет другие. Это алмазы, рассыпанные в песке, а мы занимаемся тем, что ищем такие алмазы во всех религиях, как крупицы истины, и отделяем их от земли – от позднейших наносных пластов и суеверий. Я также пробовал в свое время изучать философию и пришел к убеждению, что философия – это интеллектуальная религия и тот же поиск истины. Виктория просила меня, чтобы я познакомился с вами, но, признаться, я был убежден, что православный священник ничего не сможет мне дать, а то, что он скажет, будет знакомым мне трафаретом. Я и сейчас считаю, что знаю историю религии и философии лучше вас, и ваши слова, если вы вступите в полемику со мной, будут похожи на заученные фразы ребенка. Однако вы спросите, зачем же я пришел к вам. Я сам до конца этого не понимаю, но попробую объяснить.

Я потерял всех своих родных и друзей, они ушли из этого мира, словно оставили меня одного в снежной пустыне. Когда умерла Виктория, я почувствовал, что не стало близкого мне человека, духовное тепло которого я ощущал, хотя наши пути и разошлись. Когда я провожал ее гроб до кладбища, то была непогода, шел дождь и мои ноги увязали в грязи, я подумал: «Для чего я иду, ведь Виктории нет в гробу, там только то, что было ее телом – оболочка, шелуха, земля, которая через несколько дней станет грязнее той, что у меня под ногами; что я ищу, идя за гробом?». Это все равно, как если бы я шел, обнажив голову, вслед за ящиком или узлом, в котором сложена нестираная одежда… И все-таки я стоял и смотрел, как гроб с ее телом опускали в могилу, и говорил: «Прощай, Виктория!».

А год назад умер и последний мой друг; я остался один. Продолжаю читать запоем книги, не только теософию и философию, но и светскую литературу. Для чего? Чтобы найти истину? Теперь я думаю: для того, чтобы забыться, чтобы уйти из этого чужого для меня мира. Но когда я откладываю книги в сторону, то и чувствую себя так, как после запоя,– одиноким и разбитым. Теория перевоплощения – метемпсихозlviii– кажется мне логичной, однако она не дает моей душе ни мира, ни успокоения. Ведь если я и появлюсь на свет где-нибудь снова – в европейской столице или на берегах Амазонки, то это буду не я, а уже другой человек. Какое мне дело до этого человека; почему я должен родиться в будущем, а не в прошлом, например в Вавилонии? Ведь если мир лишь воображение Абсолюта, то и время иллюзорно. Я могу найти в книгах забвение, но не утешение.

Почему я пришел к вам? Не для того, чтобы разрешить какие-либо метафизические вопросы; у меня целая библиотека, оставленная отцом. Я пришел потому, что в этом мире мне холодно, и, разговаривая с вами, я в то же время насмешливо смотрю на себя самого: не спятил ли я от старости. Мы, теософы, говорим, что истина выше всего; но разве истина может быть холодной и безучастной к человеку? Знания, к которым я стремился, называя их древней мудростью, подобны звездам, усеявшим ночное небо,– это холодные огни или искрящиеся льдины. Среди них теряется человеческий разум, их светом не может согреться душа, они завораживают взоры, но ничего не говорят сердцу.

Я пришел к вам, во-первых, для того, чтобы исполнить просьбу Виктории. У меня такое чувство, что я сделал ей подарок, исполнив ее желание. Но ведь я знаю, что она воплотилась в другое тело: теперь она ребенок, может быть, шестилетняя девочка или даже мальчик, ничего не помнящий о своей прежней жизни. Почему-то мысль, что она может перевоплотиться в мужчину, вызывает у меня чувство страха и отвращения. А ведь теософы считают, что душа может воплотиться не только в человеческие тела, но и в другие существа. Значит, она навсегда потеряна для меня в космической бездне смертей и рождений – в этом вечном круговороте. А между тем, вопреки моему разуму, какой-то тайный голос говорит мне, что душа ее жива, и поэтому я молюсь о ней…

Вторая причина, почему я пришел к вам,– это какое-то навязчивое желание сказать вам, что я очень одинок. Мне кажется, что еще до смерти я выброшен из этой жизни в черные, холодные и бесконечные пространства космоса.

Духовник заметил:

– Вы с самого начала предупредили меня, чтобы я не возражал вам, поэтому мне остается только молча слушать вас.