Духовник ответил:

– Для духовного сына полезно часто посещать своего наставника и, если возможно, жить около него. А для духовной дочери полезно посещать духовного отца изредка, тщательно готовиться к каждой встрече, обдумывать заранее вопросы, которые она хочет задать ему, и не задерживаться у него дольше, чем нужно. Иначе может последовать снижение ее духовной жизни. Сначала она потеряет благоговение к своему наставнику, затем разовьется привязанность, и в общении будет все меньше духовного и все больше мирского. Дело может окончиться пристрастием и дойти до истеричной ревности. Поэтому в отношениях духовной дочери с наставником существует определенная опасность, которую можно уменьшить, контролируя свои мысли и чувства, а также без нужды не вступая с ним в беседу. Быть близ духовного отца – это значит помнить его слова, исполнять его благословения, а не смотреть постоянно на его обрамленное бородой лицо.

Дама заметила:

– Мне более шестидесяти лет, поэтому ваши опасения напрасны.

Духовник возразил:

– Во-первых, я ответил на ваш вопрос, вовсе не имея в виду лично вас. Во-вторых, возраст «более шестидесяти лет» относится к вашему телу, но не к душе, в которой с течением лет страсти не умирают, а только начинают проявляться по-иному.

Дама согласилась:

– Вы правы, женская душа остается той же, и потому непременный атрибут женщины – зеркало. Даже собираясь к духовнику, она сначала посмотрит на себя в зеркало со всех сторон.

Затем она продолжила:

– Я послушалась вашего совета и побеседовала с одним иеромонахом, который когда-то в молодости жил в монастыре. Я хотела задать ему несколько вопросов о духовной жизни, однако он как будто не понял, чего я хочу, и вместо ответа стал с какой-то злобой осуждать своих собратьев. У меня было такое чувство, что я нахожусь с человеком, больным эпилепсией, и вот-вот с ним начнется припадок. Я стала возражать ему и убеждать, что он ошибается. Но он вдруг выкатил на меня глаза и закричал каким-то женским фальцетом, похожим на визг: «Тебя подослали ко мне!». Моей первой мыслью было, что он ударит меня. Я не знала, что делать, бежать или успокаивать его. На мое счастье, его позвали на какую-то требу. Я кратко помолилась и крадучись вышла из храма, боясь, чтобы он не окликнул и не остановил меня. Свечница вышла вслед за мной во двор и сказала: «Не принимайте этого близко к сердцу. В молодости он поскользнулся на льду, ушиб голову и получил сотрясение мозга. У него случаются подобные нервные срывы, иногда они продолжаются долго, а иногда прекращаются сразу. Может быть, у него переменилось настроение и вы вернетесь?». Я ответила: «Пусть другая посетительница застанет его в хорошем настроении. А я уже получила ответ и спешу домой».

Духовник сказал:

– Монашество – это не просто уединение, а жестокая борьба с невидимыми силами. Монах постоянно несет на себе огромную тяжесть. В древние века рыцари надевали на себя кольчугу из металлических колец или поверх рубахи – железные латы. Современный человек едва ли смог бы поднять такое одеяние, но и рыцарям нужна была предварительная подготовка, которой они занимались с самого детства. Монашеское одеяние похоже на тяжелые рыцарские доспехи. Оно защищает монаха в его невидимой духовной битве, но под его тяжестью может надломиться неопытный, слабый и необученный монашескому искусству человек. Монах приобретает опыт главным образом через послушание своему старцу. Непослушный монах имеет помраченную душу, и страсти его не уменьшаются, а усиливаются. Поэтому у него бывает какой-то выплеск внутренней мути, с чем вы и столкнулись.

Однако есть еще одна опасность. В XX веке резко возросло число душевнобольных, притом сумасшествие приобрело новые, стертые формы. Оно проявляется спорадически, и люди долгое время не могут понять, что имеют дело с душевнобольным. Если такой человек принимает монашество, то его болезнь не только не уменьшается, но и обостряется. Духовная борьба становится для него невыносимой. Это состояние может перейти в то демоническое обольщение, которое на святоотеческом языке называется прелестью, или превратиться в явное безумие, или же остаться хронической болезнью, которая по временам то скрывается, то проявляется. Если человек в таком состоянии берется руководить другими, то тяжесть еще больше усугубляется, и, что самое страшное, его ненормальное психическое состояние запечатлевается в душах его чад, как будто в них проникает невидимый микроб безумия. Часто душевнобольной человек не понимает своего состояния, а так как психические сдвиги почти всегда связаны с гордостью, то он охотно берется руководить другими. Душевная болезнь должна вызвать сострадание, но о серьезном духовном руководстве здесь не может быть и речи. Это все равно что лечь на операцию под нож пьяного хирурга.

Дама спросила: