– В пословице говорится: «На всякого мудреца довольно простоты». Этого человека, как я слышал, действительно выгнали из монастыря, и этим кончились его монашеские подвиги. Уже нескольких верующих он убедил продать свои дома, поселиться в деревне, отдать ему деньги и ждать, пока он поведет их к пещере, где живут старцы и где затем их примут в женский монастырь. Некоторые до сих пор сидят там, где поселились, другие разбрелись по свету, ругая этого сказочника, а больше себя за доверчивость. О потерянных вещах не грустите. Ваша память о родителях хранится в вашем сердце, а не на руке, как часы и кольцо. Если этот человек придет к вам, то, не открывая двери, скажите: «У меня нет благословения на переезд в пещерную лавру» – и посмотрите, как он быстро убежит.

Дама сказала:

– Если бы он вернул мне кольцо и часы, я была бы готова выплачивать ему ежемесячно определенную сумму из своей пенсии.

Духовник улыбнулся:

– Я вижу, что вы любите шутки. А теперь спокойно идите в свой дом и будьте довольны, что он остался вашим.

Часть 17

Спустя несколько дней дама пришла к духовнику и сказала:

– Мне говорили об одном иеромонахе, что он святой жизни и занимается Иисусовой молитвой. Я решила во что бы то ни стало познакомиться с ним. Благодаря ходатайству наших общих знакомых меня впустили к нему. Когда мы вошли, он сидел на кровати с длинными четками в руках. Увидев нас, он встал, земно поклонился мне и опустился на пол. Я воскликнула: «Что вы делаете, отец, встаньте!». Он ответил: «Я не встану, пока ты сама не поднимешь меня». Я стояла в оцепенении. Мои спутницы с благоговением смотрели на монаха, лежащего на полу. Так продолжалось две или три минуты. Наконец я решила сделать вид, что поднимаю его, и тогда он встал, посмотрел на меня с радостной улыбкой и сказал: «Благословен ваш приход».

Он усадил меня на стул, стоявший в его келии, и стал рассказывать назидательные случаи из своей жизни, называя себя «последним грешником», «окаянным», «неключимым рабом» и даже такими словами, которые мне не вполне удобно повторять. Он сказал, что теперь редко выходит из дома, так как болеет, и попросил, чтобы я положила свои руки на его голову для исцеления. Я удивленно посмотрела на него. Тогда он подошел ко мне, сел на пол, взял мои руки и положил себе на лоб, при этом он так же радостно улыбался, словно я сделала ему необыкновенно приятный подарок. Два чувства возникли в моей душе: удивление его смирению и какое-то смущение, как если бы в моей молодости меня назвали не дворянкой, дочерью офицера, а герцогиней, и я ощущала бы себя самозванкой, хотя и не напрашивалась на этот титул. Впрочем, я чувствовала какое-то тепло от нашей беседы. На прощание я попросила благословение. Он благословил меня, а затем неожиданно поцеловал у меня руку. Я подумала: мне в молодости целовали руку офицеры, и то большей частью, когда моя рука была одета в перчатку. Это было общепринято и понятно. А теперь почему мою руку должен целовать священник? Возможно, что он подвизается каким-то особым подвигом, непонятным для меня. Если даже у него есть такое благословение, то я не хочу быть в роли ступки, в которой он толчет гордость. Может быть, он показывает мне пример, как надо смиряться, но вряд ли я буду встречать соседку, зашедшую ко мне, земным поклоном. Это все хорошо, но не для меня, решила я.

Часть 18

Дама пришла через два месяца в приподнятом настроении и сказала:

– Не могу не поделиться с вами своей радостью.