Что касается заповеди о милосердии и личной благотворительности, то ответ уже дан в притче о Самарянине. Поэтому призыв о. Андрея помочь нуждающемуся, к какой бы конфессии или религии он ни принадлежал, по нашему мнению, является риторическим приемом: как будто несогласные с экуменизмом отрицают необходимость милосердия к инославным. Нам кажется, что громкий стук в открытую дверь и горячая защита того, что никем не оспаривается, является способом бросить тень подозрения на своих возможных оппонентов. Как говорят иезуиты, "неблагочестиво, но предусмотрительно"...

О. Андрей пишет: "По дивному слову святого Иоанна Златоуста, «у нас нет ничего общего только с дьяволом, со всеми же людьми мы имеем много общего»".

У нас общее со всеми людьми то, что потенциально Христом спасено все человечество и каждый может стать причастником вечной жизни. В этом величие и тайна каждого человека. Но у нас есть нечто общее и с дьяволом: дьявол - это разумный дух с развращенной волей, и когда мы грешим делами или верой, то становимся близкими ему.

«Седьмой экуменизм»

Предполагает обычную терпимость к человеку иных убеждений. Об этом учит не экуменизм, а весь Новый Завет. Иоанн Златоуст писал: "Некоторые говорят: я могу любить своих врагов, а как могу любить врагов Божьих? Но ведь апостолы шли к язычникам - врагам Божьим, которые убивали их за имя Христа. Они молились за обращение язычников. А если ты говоришь, что нельзя молиться за врагов Божьих, то сам становишься подобным зверю".

Христианство победило мир своей любовью, а из слов о. Андрея можно вывести заключение, что экуменизм должен научить любви и терпимости самих христиан.

О. Андрей приводит мнение современного исследователя, что завещание св. Феодосия к своим ученикам: "Когда кто из латинян попросит Бога ради поесть и попить, то дать таковым", представляет собой специфически русское явление. Вряд ли нуждается в особых комментариях такой наивный провинциализм.

Вот "семь экуменизмов"! Семь "ветряных мельниц", которые мы должны принять за добрых исполинов экуменизма. Во всех случаях о. Андрей грешит тем, что мы назвали бы ложью имен. Экуменизмом он произвольно называет другие историческо-психологические явления. Экуменизм превращается у него в какой-то неопределенный универсум, теряет свою историческую и организационно-структурную конкретность. В логике эта ошибка называется расширением объема посылки силлогизма, которая ведет к неверным и парадоксальным выводам.

«Восьмой экуменизм»

Часть 1