Господь к Тайной Вечере допустил только Своих учеников. Добродетельные язычники и добродетельные иудеи приглашены не были.

"Мы недостойны этой трапезы". Но мы и подходим к ней, как недостойные. Господь вместе со всеми учениками допустил до причастия Иуду. У богословов нет единого мнения, причастился он или нет, но допущен он был. Недостойные из православных, может быть, потерпят большее осуждение на Страшном Суде, чем еретики и раскольники, именно за то, что им больше дано. Но в земной Церкви они находятся вместе с достойными, как плевелы и пшеница на одном поле.

Мы говорим и утверждаем на основании всей церковной каноники, что причащаться православным вместе с еретиками нельзя. Общение с еретиками в таинствах - это мистическое восприятие ошибок и заблуждений ереси в таком насильственном единстве. А что касается еретиков, то без отречения от метафизической лжи ереси и присоединения к Церкви причастие будет для них "чужим, похищенным огнем", который не освящает, а опаляет, не согревает, а сжигает. Поэтому те, кто причащают еретиков, причиняют одновременно зло и себе и им.

"Они ушли от нас. Ушли ли они тем самым от Христа?" Если они ушли с лекции о. Андрея, не дослушав ее до конца, то поступили неэтично, но все-таки не ушли от Христа. А если под словом "нас" подразумевается Церковь, то уход от Церкви содержит протест и осуждение Церкви, поход на Церковь. Нейтрального состояния здесь не может быть. Поэтому мы отвечаем вполне определенно: они ушли от Христа, живущего в Церкви, действующего в ней и спасающего через нее людей. Если не так, то само существование Церкви было бы бессмысленно.

"Они не поняли глубины мысли восточных отцов. Понимаем ли мы ее?"

Мысль восточных отцов - это выявление того, что содержится и всегда содержалось в Церкви. Мы принимаем ее через веру в Церковь, а в этом акте принятия - подчинении себя разуму Церкви оно (содержание) становится родным для души.

Мысль восточных отцов - это глубокая богословская, а иногда философская интерпретация учения Церкви. Кто верит в Церковь, кто участвует в литургической жизни, тот духовной интуицией включился в мистическое богословие святых отцов и принял ее учение. Что же касается рационального мышления, то мы, по словам Василия Великого, не можем понять даже природу муравья.

"Были ли в Церкви те, кто жили до каппадокийцев!"

Здесь почти тавтология. Каппадокийцы ничего не принесли в Церковь со стороны, так сказать, с улицы языческого мира. Свое богословское богатство они черпали из сокровищницы Церкви, куда, по слову св. Иринея Лионского, апостолы положили все, что слышали от Христа. Церковь не эволюционирует, как учат католики. Церковь раскрывается в учениях святых отцов, оставаясь тождественной себе самой.

Каппадокийцев могло и не быть, но от этого Церковь не стала бы большей или меньшей. Ребенок, чистым сердцем верующий во Христа, своим духом ближе стоит к каппадокийцам, чем богословы-рационалисты, которые с мефистофельской улыбкой читают свои лекции.

Дальше о. Андрей пишет: "Не похожи ли мы на работников первого часа, не говорим ли мы: «Господи, мы работали больше всех, только нам дай награду. Мы-то постились и подвизались - вон сколько, а зачем же Ты, Господи, приемлешь этих ленивых католиков, что постятся лишь час до Причастия?»"

Похожи ли вы на таких работников первого часа, мы не знаем - вам виднее, о. Андрей. Что касается нас, то мы не испытываем подобных эмоций. Мы просим милости, а не награды, и не считаем, что положили даже начало. Неужели действительно вы представляете православных христиан, дорожащих чистотой своей веры, какими-то новозаветными фарисеями, которые заняты только тем, что перечисляют дни постов и часы молитв, чтобы представить счет Богу за потраченные труды. Дело не в "ленивых католиках". "Дети века сего" часто оказываются не только более находчивыми, но и более деятельными, чем мы. Здесь идет речь о том, что сама католическая Церковь по сути дела отказалась от такого важного Предания Церкви, как пост, необходимый для покаяния и молитвы. Здесь перейдена черта между снисхождением к немощи человека и узаконением этой немощи. Католическая Церковь, повернувшись лицом к современному обществу, в это время, сама того не желая, отвернулась от Христа. Католицизм учит о церковной эволюции; на самом деле его история - это история инволюции. Но если бы даже католицизм проповедовал самую строгую аскезу, то все равно он не был бы наш.

Мы не испытывали скорби по поводу католиков, получающих небесную награду, уже потому, что не знаем таких одаренных дарами Духа Святого еретиков. Свидетельство свв. отцов открывает на суровую правду: ересь, по словам Иоанна Дамаскина, - волчья яма на духовном пути.

О. Андрей пишет: "Надо искать полноту, но не отвергать неполноту".