В селе Илори, недалеко от церкви святого великомученика Георгия Победоносца, жил старый монах по имени Георгий (Булискерия), который в этой церкви прислуживал и пел. Происходил он из бывшего Мурзаканского округа, села Окуми, и был любимым сыном своей матери. Уже в детских годах в нем проявился талант художника. В то время фотография в Мурзаканской области была новшеством и воспринималась людьми как техническое чудо. Каждый снимок стоил больших трудов и ценился дорого. Человек должен был сидеть перед аппаратом в течение нескольких минут, застыв, как статуя. Любое движение в это время размазывало линии и делало фотографию негодной. Фотографу предъявлялись такие требования, что он должен был обладать большим художественным даром, чтобы сделать каждую фотографию картиной. Это дело было тогда не ремеслом, а искусством. Поэтому мать монаха Георгия, в миру Андрея, видя способности своего сына, решила сделать его фотографом, и он уже в юности вполне овладел этой профессией и стал пользоваться известностью не только среди своих односельчан, но и среди жителей окрестных деревень. Надо сказать, что он до глубокой старости сохранил красоту лица и какое-то изящество манер, чуждое всякой искусственности, но невольно заставлявшее людей относиться к нему с почтительным уважением. В его походке, умении держать себя с людьми, разными по профессии и образованию, посещавшими Илорский храм, несмотря на его непосредственность и простоту, было что-то величественное, как у царя, который переоделся в одежду странника. Можно было предположить, что в молодости этот человек отличался исключительной красотой. Мать желала женить его, но, не находя достойной невесты, медлила.

А между тем Промысл Божий открыл ему другой путь. Однажды по своим делам он был в Сенаки и остановился у родственников. За вечерней трапезой зашел разговор об известном подвижнике - отце Алексии (Шушания) (ныне причисленном к лику святых), основавшем в Сенаки монастырь. Рассказывали, что отец Алексий перед тем, как принять монашество, решил исполнить те добродетели, о которых говорил Христос в Своей беседе о Страшном Суде (см.: Мф. 25, 31-46), чтобы подготовить себя к иноческой жизни и к высшему виду милости - терпению и молитве за мир.

Чтобы научиться терпению, он взялся ухаживать за больным, кормил его из своих рук, мыл ему ноги, а затем пил эту воду. Этот добровольный подвиг продолжался три года. Затем он стал посещать тюрьму, просил милостыню и покупал по праздникам пищу и подарки для заключенных. Затем он совершил паломничество пешком в Иерусалим и вернулся обратно с решимостью принять монашество. Он не хотел, чтобы монастырь, в котором он будет жить, был построен или, по крайней мере, начал строиться на пожертвования богатых людей, и потому решил сам как-нибудь заработать нужную сумму, чтобы положить основание первым кельям.

Сенаки был железнодорожным узлом. Водопроводная система работала очень плохо, и во время долгих стоянок поездов у единственного крана образовывалась огромная очередь. И вот подвижник решил набирать из ближайшего источника воду и разносить ее по вагонам за мелкие монеты. С утра до ночи он разносил с чайником и кружкой в руках воду по вагонам, и совершенно неожиданно эта самая обыкновенная вода начала казаться людям такой же вкусной, как минеральная, и ее стали требовать нарасхват.

Приобретя некоторую сумму денег и еще более усовершенствовавшись в смирении от такого добровольно взятого на себя труда, он приступил к постройке монастыря. Он ни у кого не просил помощи, но вот удивительная вещь - люди сами приходили к нему и предлагали деньги и свои труды для постройки монастыря. Монастырь был освящен во имя святых Архангелов.

Уже в молодые годы отец Алексий стал духовным старцем - наставником для монахов и мирян. Многие жители Сенаки рассказывали о чудесах, происходивших по его молитвам.

От этих рассказов у Андрея Булискерия загорелось сердце, и он решил во что бы то ни стало посетить монастырь и увидеть его игумена. Утром он пошел на службу и сразу же в душе своей решил стать монахом. Отец Алексий, увидев незнакомого юношу, сказал, чтобы он остался на трапезе вместе с братией. Игумен всегда приглашал на трапезу странников и приезжих.

Еще в храме Андрей увидел странника из России, увешанного тяжелыми крестами. Он стоял, подняв руки, неподвижно всю службу. Когда пришли на трапезу, игумен Алексий ласково сказал ему: "Христос распялся на одном Кресте, почему ты носишь столько крестов? Избери себе вместо них один крест смирения". Тогда этот человек молча поклонился игумену и, сняв с себя все кресты, положил их перед ним, так же не сказав ни слова. Игумен взял один из крестов и сам надел его на странника, который, как потом оказалось, принял на себя подвиг юродства.

Андрей попросил игумена принять его для беседы и стал спрашивать, как ему жить и как спастись. Отец Алексий рассказал ему об Иисусовой молитве и заповедал всегда стараться иметь ее в сердце, в памяти и на устах, сказав, что сама молитва будет его путеводительницей.

Вернувшись домой, Андрей стал надолго уединяться в своей комнате, чтобы творить Иисусову молитву. Он стал избегать прежнего общества, уклонялся от встреч с друзьями. Видя это, мать встревожилась; думая, что сын заболел, она стала ходить к гадалкам и прорицателям. Сына как будто подменили. Он занимался прежним делом, но на все ее расспросы упорно молчал. На обычные разговоры о женитьбе ответил, что сам найдет себе невесту, подразумевая монашескую жизнь. Наконец он признался своей матери, что хочет уйти из мира и принять монашество.

Услышав такие слова, эта женщина стала кричать, рвать на себе волосы и причитать над ним, как над мертвым. Затем она стала уговаривать его остаться в миру. Она кричала, что не хочет умереть прежде, чем возьмет на свои руки внуков - его детей, а сын таким решением убивает ее. Затем она впала в ярость, похожую на беснование, и кричала, что сама своими руками задушит его. Сын не отвечал ни слова. Тогда она стала проклинать его и день его рождения самыми страшными словами. Андрей в ответ лишь низко поклонился ей и в ту же ночь ушел из дома и пришел к отцу Алексию. А тот - как будто ожидал его и знал, что произошло.

Сразу же отец Алексий написал письмо к настоятелю небольшого монастыря, который находился в лесу. Названия его мы не помним. Там Андрей провел многие годы и там получил монашеский постриг с именем Георгий. Он часто посещал Алексия (Шушания) как своего духовного отца и руководствовался его советами. Вспоминая о нем, монах Георгий всегда добавлял, что это был святой человек.

Незадолго до революции монах Георгий по благословению своего духовника построил в горах келью и стал жить там отшельником. Он развел сад, сажал картошку, за хлебом ходил в монастырь и близлежащие села. Началась революция, но казалось, что вся эта жизнь проходит мимо него: он забыл о мире, а мир забыл о нем.