Вопрос. Кто "единый всепроникающий Будда" по учению дзена?

Ответ. Это не архетип космоса вроде Адама Кадмона каббалистов и тем более не исторический Будда-Гаутама. "Единый Будда" - принцип антибытия, лежащий глубже всех форм бытия. Это скорее "буддийский Шива", только без персонификации и мифологии. Он не "кто", а присутствующее везде "ничто".

Вопрос. Как осуществляется дзен в аскетической практике?

Ответ. Дзен, или по-китайски "чан", означает, как отмечено выше, позу, аскетический прием, сосредоточенность. Аскет сидит в "позе лотоса", обращенный лицом к стене, окрашенной в черный цвет. Черный цвет - отсутствие цветов радуги, цвет, который поглощает, но не отражает, символ пустоты - психической и космической; при этом аскет иногда произносит имя Будды, подразумевая космического Будду. Иногда он медитирует, повторяя краткий афоризм, чаще всего пребывает в безмолвии, созерцая черный цвет как отсутствие акцедентального бытия. Пустая от мысли и желаний душа должна слиться с пустой от свойств и качеств бездной, с небытием. Но в состоянии самофиксации душа воспринимает как откровения свою собственную темную изнанку и импульсы космических духов, встречающих ее на пути "в никуда".Этих духов пустоты и смерти христианская мистика называет демонами, а иконописная традиция изображает черным цветом...

Иконография в восточных религиях

Индуистская и буддийская иконография имеют много общего. Здесь не только генетическая преемственность и единая культурная среда, в которой формировались и создавались эти типовые изображения, здесь нечто большее: это искусство, выражающее уничтоженную, иллюзорную псевдоличность. У божеств гималайско-тибетского пантеона, так же как у многочисленных будд и бодисатв, нет лица. Там мертвые маски. Индуистские божества - это не личности, это персонификация и проходящие формы единого и безликого, того, о чем нельзя сказать, имеет ли оно бытие или нет. Теория перевоплощения делает все формы жизни преходящими и иллюзорными. Мир представляет собой сцену огромного театра; человеческая история - трагикомедию, а скорее - представление иллюзионистов. Абсолют надевает на себя маски персонажей разыгрываемой им пьесы. У него нет лица, он снимает одну маску и надевает другую. Маска не имеет к нему никакого отношения. В индуистской иконографии индивидуальность может отразиться как отличительное свойство от других особей, но личности как онтологии в ней нет. Кончилась пьеса мировой истории - маски складываются в корзину, гаснет свет рамп, и Брама погружается в сон. Будда - это такой же театральный персонаж, та же кукла, которая в отличие от других поняла, что мир - это театр. Она выпрыгнула на сцену и сказала: "Больше не хочу играть", но на самом деле и она персонаж, сочиненный для театра автором мировой истории. Кончается день Брамы - и ее вместе с другими масками и куклами выбрасывает вон Шива, божество смерти и разрушений. В буддизме нет вечности и нет личности, там одна альтернатива времени - небытие. Буддизм - это маска смерти, это некромантия, это радость самоуничтожения.

В маздеизме два начала, два творца мира: темное и светлое, доброе и злое. Все в противодействии и борьбе. Иконография маздеистов создала тип жестокого и беспощадного воина. Царь выступает как олицетворение Ормузда. Его атрибуты - могущество и власть. Его жизнь - это борьба и битва. Он несет разрушение и смерть. Мир должен быть разрушен, чтобы светлое начало освободилось от злого. Боги и цари маздеизма окружены зверями и чудовищами. Иногда это быки с львиной головой, иногда - фантастические животные с человеческими лицами. Все они союзники богов или их противники.

В мусульманстве иконографии не существует. Божество ислама трансцендентно, между ним и миром непроходимая пропасть. Праведники ислама - не причастники Духа Святаго, а только слуги и рабы божества. Учения о прославлении человеческой природы, о богоподобии человеческой личности и о воскресении из мертвых как преображении вещества и материальности не существует в исламе; не существует здесь, как и в Ветхом Завете, основы для иконографии, воплощения божества и одухотворения материальности.

Китайская иконография - это космофилия. Место божества занимает космос. Человек - это деталь и фрагмент космоса. Космическая гармония - принцип китайского искусства. Китайский рисунок безличен и музыкален, это напев без слов и содержания.

Иконография японцев также космоцентрична. Но здесь на первый план выступает не гармония, а динамика космоса, которая воплощена в человеке. Принцип японской иконографии - гиперболизация человеческой силы и воли. Здесь больше индивидуализации, чем в китайской иконографии. И, по сравнению с ней, больше диссонирующих аккордов. В китайской и японской иконографии нет духовного плана, они одноплановы, но сам космос в них одушевлен.

Африканская или индейская иконографии являются отражением шаманско-экстатического характера религии этих народов. Темные образы подсознания и хтонические подземные духи являются содержанием их демонографии. Ритуальные маски и рисунки шаманского язычества похожи на изображения ада у христиан.

Несколько особняком в индуизме находится иконография кришнаитов. Это культ сексуальной революции как освобождения от оков внешнего, к которому относятся этика и эстетика. Культ страсти как интегрирующей силы, проповедуемой и осуществляемой в служениях Астарте и Венере, в дионисийстве и некоторых шиваистических сектах, создал культовую обрядность кришнаитов. Похищение Кришной одежды у купальщиц, свидание Кришны с паст!ушками, свадьба Кришны и так далее, воплощенные в миметическом искусстве и обрядности, являются неистощимым источником для религиозных вдохновений кришнаитов. Живопись кришнаитов носит отпечаток аффективной чувственности.