— Возможно ли в таком многолюдном монастыре, как Лавра, единодушие братии, ведь часто возникают различные группы, по-разному понимающие пути спасения? Что бы Вы предпочли сами, если бы выбор зависел от Вас: жить в многолюдной обители, с определенной сложившейся традицией или в малочисленном монастыре с простым, ищущим спасения братством?

— Да, в многолюдном братстве такое бывает: возникают различные группы, и это, конечно, задача настоятеля монастыря — сделать так, чтобы между ними не было антагонизма, в противном случае все развалится. Что касается меня, то я не предпочел — меня отправили в Москву, и так волей Божией я уже не живу в монастыре с определенными сложившимися традициями, то есть в Лавре. Однако те годы, которые я провел в ее стенах, дали мне все, что я имею, и я очень благодарен за это Богу и преподобному Сергию.

Вообще Лавра — мой дом. В свое время, как я уже упоминал, я четыре года учился в Болгарии, и у меня была возможность приезжать в Россию на каникулы и зимой, и летом. И я ни разу не ездил к себе домой, к маме, но сразу ехал в Лавру, для меня это и был именно родной дом.

Да, наверное, в жизни Лавры есть недостатки, но я помню ту Лавру, в которой были братия, очень крепкие духовно, помню старых монахов, которые относились к послушникам и очень строго, и в то же время с большой любовью. Лавра для меня всегда будет самым дорогим местом на земле. Я всегда буду с радостью туда приезжать. Думаю, всякому, кто бывал в Троицком соборе, знакомо чувство, охватывающее человека, когда он молится у мощей преподобного Сергия. Это величайшая святыня. Хотелось бы, чтобы вместе с этим было еще и идеально благоустроенное братство. Но, наверное, ничего идеального на свете нет. Повторяю, можно говорить о недостатках, но при этом в Лавре так много духовно высокого и благодатного, что для каждого из нас этого вполне хватит.

— Если человеку трудно жить, например, в Лавре, какой необходим настрой и правило поведения, чтобы все-таки там спасаться?

— Правило — молиться преподобному Сергию, если хочешь спасаться в Лавре. А настрой такой: всех слушаться и верить, что если хочешь спастись, просишь этого у Бога и готов терпеть до конца те условия, в которых находишься, Господь поможет даже в самом неблагоприятном месте. А Лавра сегодня — это хорошее место.

— Какие положительные и отрицательные стороны Вы видите в обучении в духовных учебных заведениях?

— Положительно то, что человек получает систематическое богословское образование, систематические знания о вере и впоследствии может дать отчет в своем уповании (см.: 1 Пет. 3, 15). Отрицательные стороны также есть, как и в любом другом человеческом сообществе, учреждении, организации. В целом я считаю, что учиться необходимо, особенно если речь идет о молодом человеке.

Ежедневное распятие себя...

— Разделяете ли Вы мнение о том, что сейчас, по сути, любой монастырь призван к миссионерскому служению и промыслительно то, что большинство монастырей находятся в городах? Или Вам ближе те, кто считает, что монах должен проводить уединенное жительство вдали от людей, сосредоточившись на молитве и внутренней жизни?

— Да, каждый монастырь сегодня призван к миссионерскому служению. Я совершенно согласен с этим. Хотя, конечно, монаху очень хорошо жить в уединении на лоне природы, но нынешнее время призывает нас всех быть миссионерами. Я знаю несколько монастырей, которые находятся в глухих лесах, но и в них монашествующие тоже вынуждены заниматься миссионерской деятельностью, выходить в ближайшие населенные пункты, общаться с людьми, учить детей, помогать им прийти или возвратиться к вере.

Мы должны проповедовать, показывать пример своей жизнью и сколько есть у нас сил, отдавать их людям. Для современного человека, особенно рефлексирующего, склонного к углубленному, даже не самоанализу, а самокопанию и самоедству, с которыми, к сожалению, мы часто сталкиваемся, такая активная деятельность ради людей будет очень полезна. Она поможет ему забыть о себе, в хорошем смысле этого слова,— забыть не о своем спасении и о своей душе, а об этом самокопании и комплексах.

Я все больше убеждаюсь в том, что человек подвержен двум болезням, или, иначе говоря, две пропасти подстерегают нас по обе стороны монашеского пути. Это, во-первых, нерадение, когда человек начинает искать себе в монастыре место, где можно удобно устроиться, где накормят, напоят, где можно поспать, где есть какие-то привилегии, хотя, конечно, и надо работать. И можно, так устроившись, прожить всю жизнь.