Таким образом, в Евангелии мы встречаемся с некоей двойственностью в отношении к богослужению. С одной стороны, исполняется все старое, с другой стороны, устанавливается нечто совершенно новое, и в отношении богослужения. И надо сказать, что этот дуализм отразился и в богослужении апостольских времен. По Вознесении Господа Иисуса Христа, о чем рассказывают "Деяния Апостольские", апостолы, ученики Христа пребывали единодушно в молитве, их жизнь стала непрерывным молением. Но вот что говорится в Деяниях (2,:42): "Бяху же терпяще во учении Апостол и во общении, и в преломлении хлеба, и в молитвах", — и далее: "По вся же дни терпяще единодушно в церкви, и ломяще по домом хлеб" (Деян. 2, 46). Здесь мы видим исполнение старого, участие в ветхозаветном богослужении и центр новой жизни — участие в Евхаристии. Из новозаветных текстов можно также определить и части, входившие в богослужение времен апостолов (безусловно, имеется в виду богослужение, которое совершалось по домам; в Храме уже был определенный порядок). Конечно, это была молитва, и можно предположить, что самой главной молитвой являлась молитва Господня. Кроме того, в богослужении уже определенное место заняло пение. Так, говорится о псалмах, гимнах и песнях духовных. Псалмы и гимны, вероятно, взяты из текстов Ветхого Завета. Что касается песен духовных, то можно предположить, что это были сочинения христиан, новые сочинения. Можно предположить, что в богослужение входило чтение Священного Писания; о чтении Ветхого Завета нет указаний, но он читался и в Храме, и в синагоге, а чтение Нового Завета, безусловно, входило в богослужение. Так, сами послания апостольские, конечно же, читались на молитвенных собраниях в той или иной Церкви, к которой они были обращены. И также, из Евангелия от Луки (1,:1) мы можем заключить, что уже появились записи о жизни Спасителя. И очень важным и, наверное, преобладающим в первохристианском богослужении элементом являлось поучение, проповедь апостолов или их учеников.

В связи с вопросом о древнехристианском богослужении мы встречаемся с проблемой свободы и нормы. Раннехристианские времена мы привыкли называть харизматическими. Мы знаем, что в обрядах не было еще никакой унификации; в разных Церквах Евхаристия совершалась совершенно по-разному, существовали десятки различных видов анафоры. Но не нужно представлять себе это богослужение лишенным всякой структуры, лишенным стержня, порядка. Можно сослаться на 14 главу Первого Послания к Коринфянам, в которой апостол Павел говорит о том, как должно совершаться богослужение, как даже пророческое служение, казалось бы, лишенное всяческих рамок, свидетельствующее о духовной свободе, должно обязательно подчиняться некоему порядку.

Конец I и начало II века ознаменовались разрывом с ветхозаветным богослужением. В 70 году был разрушен Иерусалимский Храм. С 90 года I века в синагогах начало произноситься проклятие христианам; это не могло, естественно, сочетаться с участием христиан в синагогальном богослужении. И, наконец, в 135 году совершился окончательный разрыв с синагогой и с ветхозаветным богослужением. II и III века в истории христианской Церкви должны быть признаны переходной эпохой, содержание которой можно определить как переход от апостольской свободы в богослужении к более или менее установившимся чинам и нормам. Не надо, однако, представлять себе этот переход, как насилие, некую грубую трансформацию харизматической жизни Церкви и заключение ее в тесные рамки определенности, унификации, общеобязательности. Безусловно, духовная жизнь и молитва выражались в каких-то формах, и эти формы собирались, каким-то образом передавались от одной Церкви к другой, выбирались лучшие.

Наконец, настает IV век. В следующий период в формировании богослужебного Устава мы должны объединить IV и V века. Этот период в жизни Церкви ознаменовался совершенно особенными событиями. Самое главное, безусловно, — это прекращение гонений, Миланский эдикт 313 года, по которому христианство больше не считалось запретной религией, была разрешена свобода культа. Кроме того, прекращение гонений определило начало новой эпохи в жизни Церкви: враг перестал быть внешним, он стал внутренним. Это время возникновения многих ересей, богословских споров и в связи с этим оживление богословской мысли. Это не могло не отразиться в богослужении. Кроме того, известно, что IV-V века — это начальная эпоха и, пожалуй, расцвет монашества. Конечно, в рамках курса Устава невозможно подробно говорить о монашестве; напомним только, что монашество, возникшее после того, как были прекращены гонения, явило Церкви некую максиму христианской жизни, беззаветное стремление к абсолютному исполнению евангельского учения, что, безусловно, несколько затмилось в Церкви, когда в нее хлынули толпы новообращенных язычников.

Надо сказать, что жизнь первых христиан в языческом окружении тоже носила своего рода монашеский характер; существовал даже список профессий, которыми не могли заниматься христиане (профессии, так или иначе связанные с языческим культом или с воздаянием божеских почестей императору). Это была жизнь в миру, но совершенно отделенно от мира; с прекращением гонений стремление к евангельскому идеалу выражается в движении монашества. Возникновение монашества имело ни с чем не сравнимое, решающее значение для дальнейшей истории богослужебного Устава. Конечно же, монашеская жизнь отличалась от мирской, это не нуждается в объяснениях, но и монашеская молитва сразу же стала отличаться от молитвы в миру. У блж. Августина в толковании на псалом 32 есть такие слова: "Любовь к псалмопению родила монастыри". Конечно, это некое преувеличение, в котором, однако, ярко отражена молитвенная практика монашества, возникшая с раннего периода и сопровождавшая его на всем историческом пути. Безусловно, пение псалмов было основой и келейного правила, и общей молитвы монахов.

Надо сказать, что эта практика первоначально входила в некое противоречие или даже конфликт с практикой, утвердившейся в миру. В миру уже начинала свой путь христианская гимнография, уже появлялись коротенькие тексты, которые исполнялись за богослужением — "тропари". И в раннем монашестве мы встречаем порой необычайно резкое и для нас не представимое отношение к христианской гимнографии. Так, в Древнем Патерике приводится рассказ Никона Черногорца об авве Памве. Он скончался после 386 года, это был отшельник, подвизавшийся в Нитрийской пустыне. Он послал своего ученика в Александрию; вернувшись, ученик в удивлении сказал: "Авва, мы живем нерадиво, мы не поем ни тропарей, ни канонов, как делают в миру". И авва отвечает такими совершенно неожиданными для нас словами: "Горе нам, чадо. Близки дни, когда иноки оставят твердую пищу, изреченную Духом Святым (подразумевается Св. Писание), и примутся за песни и гласы. Какое может быть умиление и слезы от тропарей? Какое умиление будет иноку, когда он, стоя в Церкви или келлии, возвысит голос свой, как вол?"

Приводя эти слова, мы вовсе не хотим сказать, что такое отношение определило дальнейший путь развития богослужения и церковной гимнографии. Нет! Потом и насельники монастырей, и святые монахи писали тропари и каноны. Но на этом примере видно, что в разные века в Церкви существовали совершенно различные взгляды, совершенно различные тенденции, которые в дальнейшем образовали некое новое единство.

Период IV-V веков в богослужебной практике отметился уничтожением агап — вечерей любви. Это не могло не быть связано с злоупотреблениями, с утратой смысла этих чинов. Это также период возникновения первых монашеских Уставов; они не похожи на те Уставы, о которых мы будем в дальнейшем говорить, это краткие правила жизни монахов, почти не касающиеся богослужения: Устав св. Василия Великого, Правила прп. Пахомия и некоторые другие Уставы.

Следующий период истории богослужебного Устава — это VI-VII века. Этот период нужно признать решительным и окончательным периодом формирования богослужебного Устава. Подчеркнем — именно формирования, а не фиксации Устава. Ясно, что первоначально богослужебная практика развивается и принимает те или иные формы, и лишь потом фиксируется в письменных источниках. Какие же важнейшие события формирования Устава нужно отметить в этот период? Прежде всего, это оформление суточного (или дневного) и годового кругов богослужения.

К VI веку в христианской Церкви возникло уже несколько довольно устойчивых типов богослужений. Церковный год сложился, практически, уже до мелких подробностей. Не надо думать, что везде служили одинаково, но не в каждом городе и не в каждой области по-своему; уже существует несколько типов богослужения.

Этот период ознаменован возрастанием влияния монашества на общую церковную жизнь и на богослужение христианской Церкви. Это связано с тем, что в монашеской среде творили такие удивительные песнотворцы, как св. Андрей Критский, св. Косьма Маюмский, св. Иоанн Дамаскин. Все они жили в VIII веке. К этому же периоду относится чрезвычайно важная для истории богослужения систематизация церковных напевов, В Восточной Церкви она была осуществлена св. Иоанном Дамаскиным, а в западной традиции — св. Григорием Великим.

Наконец, мы подходим к основной цели нашего рассмотрения, к тому периоду, который начинается с IX века и должен быть назван периодом появления полных списков Устава. Какие же это были списки?

Мы говорили, что возникло несколько типов богослужения. Выделим эти типы. Первым типом, который мы рассмотрим, будет тип соборно-приходского устава; этот Устав может быть назван также мирским уставом. Сейчас можно нередко услышать, что мирского Устава нет и не было, что мы служим и постимся так, как предписывает монашеский Устав. Но нет, в истории Церкви были известны и мирские Уставы, сформировавшиеся в больших кафедральных соборах, центрах христианского мира.

Первым таким Уставом был Устав Великой Константинопольской Церкви (имеется в виду храм Святой Софии). Что же это был за Устав и каковы основные черты богослужения, предписываемые им? О характере этого богослужения говорит другое название этого Устава, которое нам сообщает св. Симеон Солунский: Устав песненных последований. Св. Симеон Солунский говорит о том, что почти ничего за богослужением не исполнялось без пения; это было преимущественно певческое исполнение богослужебных текстов. Кроме того, на Устав Святой Софии важное влияние оказала близость императора и императорского двора. Император присутствовал за богослужением и даже участвовал в нем. Константинопольский императорский двор имел очень богатый и красивый церемониал, и эта жизнь двора, эта атмосфера торжественности, пышности, красоты форм не могла не отразиться на богослужении. Вспомним рассказ послов св. князя Владимира о том, как они были в Софии Константинопольской и не знали, где они находились: на земле или на небе. Можно себе представить этот храм во всем блеске богатств Византийской империи.