Андрей Вячеславович Кураев
Но христианин — прежде всего тот, кто смотрит на Христа глазами Апостолов. Почему это так важно? Потому что главное открывается не равнодушному взгляду, не потребляющему, не ненавидящему, но любящему. Апостолы любили Христа, и потому их любящее свидетельство для нас так важно.
Кроме того, Апостолы дали убить себя за то, что они говорили о Христе. Блез Паскаль, замечательный французский математик и мыслитель XVII века, создатель первой вычислительной машины, однажды сказал так: «Я верю только тем свидетелям, которые дали перерезать себе глотку»443. Апостолы относятся к числу именно таких свидетелей. Напомню, что греческое слово «свидетель» (?????????) на русский язык переведено как мученик… И Апостолы шли путем мученического свидетельства.
В нашем языке есть выражения «подлинная правда», «подноготная правда»… Они пришли к нам из тех времен, когда на суде свидетелей подвергали испытаниям, прежде чем поверить их свидетельствам. Ты говоришь, что видел, как обвиняемый совершил преступление? Но, может, у тебя есть корыстный мотив, может, ты просто клевещешь? Готов ли ты свои слова, от которых зависит жизнь другого человека, подтвердить своей собственной болью? И свидетеля подвергали пытке. Страх этой возможной боли (под-линная правда означает правду, сказанную под «длинем», под палкой палача) резко уменьшала число любителей посутяжничать… А Апостолы своей собственной болью и казнью подтвердили, что свидетельствуемое ими – это всерьез. Нынешние любители сенсационных версий о жизни «неизвестного Иисуса» за свои домыслы получают гонорары, а апостолы получали удары камнями…
Кроме того, апостольский взгляд уникален тем, что их взгляд — взгляд современников и очевидцев. Быть христианином не то же, что быть, например, кантианцем. Очевидно, что быть кантианцем не значит смотреть на Канта только глазами его ближайших учеников. Кантианец — тот, кто использует методы и термины философского мышления, предложенные Кантом. И вполне возможно, что среди более поздних поколений кантианцев были люди, которые более талантливо, кон-гениально вникли в стиль мысли своего учителя, чем его непосредственные ученики, которые не обладали надлежащей мерой философской талантливости. Да, ближайшие ученики — не всегда означает талантливейшие… Но отношения Христа и Его ближайших учеников слишком своеобразны. Ведь Сам Христос — в отличие от Канта — ничего не писал. И все, что мы знаем о Нем, — мы знаем лишь по рассказам Его ближайших учеников. Их тексты — это единственное историческое свидетельство о Христе. Поэтому все остальные попытки реконструировать «учение Христа» или Его «биографию» находятся вне истории как науки. Такие попытки больше говорят о внутреннем мире таких «сновидцев», нежели о Самом Христе.
Христианство – это не некая всевременная и вневременная нравственная таблица умножения. Христианство – весть об уникальном Божием деянии, совершенном единожды в конкретной точке пространства и времени. Это было «при Понтийстем Пилате». Нас там и тогда не было. Как мы можем узнать о происшедшем тогда? – Только приняв свидетельство очевидцев. То есть – Апостолов.
Итак, христианин — это тот, кто смотрит на Христа любящим, преданным взглядом апостолов-очевидцев, а не глазами позднейших философов, критиков, обывателей.
Осознание этого обстоятельства дает ответ на так часто адресуемые нам обвинения в «консерватизме» и «догматизме». А Церковь просто не может не быть консервативной - ибо она основана на событии, произошедшем в прошлом: 2000 лет назад. Она не может не быть догматичной, ибо она основана на свидетельстве других людей - апостолов - и ей важно не исказать их восприятие Христа…
Но тогда возникает второй вопрос: а как познакомиться со взглядом Апостолов, где этот взгляд выражен? Самый краткий ответ — в текстах Священного Писания. Воспоминания Апостолов, их опыт встречи со Христом, переживание ими тайны Христа собраны в книгах Нового Завета.
ИСКАЖЕН ЛИ ТЕКСТ НОВОГО ЗАВЕТА?
До XIX века этот ответ казался самоочевидным. Но к этому времени ученые накопили опыт разоблачения подделок (подложными оказались книги, приписываемые Гермесу Трисмегисту, подложным оказался т.н. «Константинов дар», которым папство защищало свои претензии на тотальную власть…). И когда встал вопрос о том, какими древними рукописями можно подтвердить церковный Евангельский текст, ответ наука первой половины XIX столетия смогла дать довольно обескураживающий: в ее распоряжении оказались тексты не ранее VI века по Рождестве Христовом. К началу ХХ века с открытием Синайского кодекса, публикацией Кодексов Безы, Ефремова и Ватиканского кодексов граница доступной исследованию истории новозаветного текста сдвинулась до IV века.
Люди, далекие от проблем гуманитарной науки, загорелись в сенсациелюбивом азарте: «Вон сколько столетий отделяют эти рукописи от времени жизни апостолов! Так, может, и вовсе на апостолы писали эти книги? Может, это все придумали?!».
Что ж, все познается в сравнении. Читатель газет, услышавший, что древнейшая рукопись Евангелия датируется не то VI, не то IV веком, быстро скользит к сомнениям. Он просто не знает, что у книг Нового Завета поразительно благополучная судьба – если сравнить ее с судьбами других книг, порожденных в античности.