34 Филарет Московский, митр. Пространный христианский катихизис. М., 1909. С. 6

35 В Синодальном переводе Деян. 17, 5 и 19, 33 слово демос переводится «народ», но по смыслу – именно «толпа». – Ред.

36 «А еще в эти дни русский крещеный человек (обычно степенный и осмотрительный), забыв обо всем, как одержимый, буквально бросается в объятия к нечистой силе. Нарушая всевозможные табу, грешит жадно и безоглядно. Грешит так, словно не может не грешить... "На стыке Старого и Нового года,– согласно народному поверью, – есть страшный разлом. Господь Бог на радостях, что у Него родился Сын, позволил чертям покинуть преисподнюю, вот они и гуляют-шалят на воле до самого Крещения. И ничего тут не поделаешь..." Гадая тысячью различных святочных способов "на суженого-ряженого", деревенская девушка никогда не забывала снять с себя нательный крестик и пояс-оберег (со словами псалма "Живый в помощи Вышняго..."), чтобы не распугать ненароком чертей – какое без них гадание? Привычный страх перед нечистой силой, заставлявший прежде крестить даже зевнувший рот (чтобы бес не залетел), на Святки куда-то улетучивается. Все наперебой стремятся угодить расшалившимся чертям. Сентиментальные малороссийские колядки, исполняемые чинными «христославами», да кукольные вертепы с волхвами-пастухами (то, что нынче ошибочно считается русской святочной традицией) – на самом деле не более чем позднее заимствование. До XVIII века этих благопристойных «импортных» развлечений на Руси не знали – «бал правили» сплошные непристойности. В отличие от порядком «окатоличенных» малороссов (панически бояшихся всякой нечисти), русские люди (особенно на Севере) с чертями были "на короткой ноге" – баловали домовика-хозяюшку нюхательным табаком, а банника – ржаным хлебцем, вышивали маленького "личного" чертика на изнанке рубахи (чтобы чужих не подпускал). В общем, принимали Божий мир таким, каков он есть, – с чертями. Считалось, что по-настоящему страшна лишь чужая нечисть (различали "своебесие" и "чужебесие")... "Маленький, щупленький, носик востренький, в очках, говорит быстро, складно, да ничего не поймешь, и все время улыбается…" Тьфу! Одно слово: "хвранцуз". Ну как от такого отбиться без "рогатых союзников"?! Святки – самая нижняя точка годового календарного круга – самое время с ними водиться... Вот и колобродит русский человек чертям на радость, себе – на пользу 12 дней. А в ночь на тринадцатый – начертит где только можно мелом крест, помолится в Божьем храме и, несмотря на лютый крещенский мороз, с головой окунется в прорубь-иордань, смывая жирную копоть святочного баловства, заново рождаясь для явившего Себя миру в этот день Божьего Сына…» (Владимир Голышев. Святки // Завтра 2000, № 2). Это не этнографические заметки. Это патриотическое воспевание чего угодно, лишь бы «народного».

37 Пример фольклорного верования, с которым церковное учительное слово не спорит: народное убеждение в том, что на Пасху всегда солнышко играет, а на Богородичные праздники (особенно на Благовещение) небо голубое. Спорить тут, конечно, не стоит. Но во избежание разочарований неплохо было бы держать в уме заметку из дневника Государя Николая Александровича: «25.3.1918. Благовещение. Крестопоклонное воскресенье. Погода была неудачная – серая и холодная» (Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 672).

38 Кстати, вот один из вопросов, на которые у меня нет ясного ответа: почему католическим мирянам мы не прощаем их ошибочного верования в папскую непогрешимость или Filioque и не допускаем их до причастия в наших храмах, а наших собственных прихожан, которые сплошь и рядом придерживаются заблуждений гораздо более серьезных – спокойно причащаем, не заботясь об исправлении их суеверий? Неужели не понятно, что за приходским суеверием, запрещающим есть арбузы и яблоки и вообще все круглое в день усекновения главы Иоанна Предтечи, стоит матерый магизм (так называемая симпатическая магия, отождествляющая разные предметы на основании наличия у них одной схожей черточки; в данном случае – круглость головы и арбуза). В этой детали проглядывают языческие глубины, так и не преображенные евангельской проповедью. И это по меньшей мере такой же магизм, как и тот, что верит, что на ватиканском престоле восседает оракул, облаченный властью изрекать непогрешимые истины. Чужой магизм мы не прощаем, но свой почему-то терпим...

39 Варзанова Т. Во что верят прихожане? Религиозное сознание современных верующих // Русская мысль. Париж, 4 сентября 1997.

40 Меньшиков М. О. Голос Церкви // Выше свободы. Статьи о России. М., 1998. С. 371-373.

41 Меньшиков М. О. Голос Церкви // Выше свободы. Статьи о России. М., 1998. С. 371-373.

42 Crouzel H. Origen. Sibiu, 1999. P. 79.

43 См.: Лебедев А. П. Духовенство древней Вселенской Церкви от времен апостольских до X века. СПб., 1997. С. 266.

44 Лосский В. Н. Предание и предания // Лосский В. Н. По образу и подобию. М., 1995. С. 142. Подробнее эта же мысль о необходимости различать православное вероучение от фольклорного псевдохристианского язычества проводится в статье С. С. Аверинцева «Христианская мифология» (Мифы народов мира. Энциклопедия. М., т. 2. 1988). К сожалению, в церковной среде эта статья известна в основном благодаря недобросовестной критике ее в статье протоиерея Сергия Антиминсова (К вопросу о «христианской мифологии» // «Москва». М., 1993, № 10). Если Аверинцев с самого начала подчеркивает, что он противопоставляет христианскую доктрину и миф, который складывается в народном творчестве вокруг церковного учения, то его критик в порыве любообличительной страсти не замечает этого фундаментального противопоставления аверинцевской статьи: «Название статьи говорит уже о многом. "Христианская мифология" – как мог писатель-христианин поставить эти два слова рядом? Неужели для него христианство – это миф?» (с. 189). В итоге оказывается, что для протоиерея Сергия Антиминсова нормой православности предстает вера в существование кентавров (с. 190): усомниться в существовании сих персонажей – раз уж они присутствуют на страницах некоторых вариантов жития прп. Павла Фивейского – значит прослыть модернистом и еретиком. А я скажу иначе: если принимать существование кентавров как реально-животных существ (а не как аллегорий), – то придется признать лживость пророчества Библии. Ведь пророк Исаия предсказал, что по захвате Вавилона персами "онокентаври тамо вселятся, и ежеве и змии" (Ис. 13, 22). Русский текст благоразумно говорит о шакалах, которые действительно рыщут по холмам былого Вавилона, но наблюдал ли кто-либо там кентавров?

45 Георгий Флоровский, прот. Пути русского богословия. Париж, 1983. С. 3-4.

46 Димитрий, митр. Ростовский и Ярославский. О кресте. М., 1855. С. 26.