Событие Пасхи становится событием нашего существования благодаря тому, Кто творит его от начала и в полноте времен. Дух Святой… Без Него Бог всегда пребывает где–то вдали от нас, а Христос в прошлом. Евангелие – мертвая буква, Церковь – простая организация, авторитет означает господство, миссия – пропаганду, культ – заклинание, путь христианина–рабскую мораль. Но в Нем и в неразрывной синергии космос восстанавливается, в муках рождая Царство… в Нем Христос воскресает, Церковь означает тринитарное общение. Евангелие становится жизненной силой, авторитет – освобождающим служением, миссия – Пятидесятницей, литургия – воспоминанием и предвосхищением, человеческие дела наполняются энергией обожения…

Апокалипсис и человеческая драма, которую он открывает, разворачиваются на уровне двух реальностей: реальности феноменов и реальности Тайны. Один план – это план каузального, детерминированого, оструктурированного мира, где алхимия культуры и экономики может лишь обратить одну смерть в другую. Другой план – это Тайна, где после Даниила возникает видение Сына Человеческого, который «творит все новое» и приходит, чтобы вырвать нас из–под власти смерти…

Теперь от нас зависит, исчезнет ли эта Новизна или потеряет всякое значение, или она обожит человека и преобразит мир (…)

Богословие не разрушает и не пренебрегает человеческой психикой, но заглядывает в ее исток и освобождает: Дух Святой – это не сверхпсихология, Он–Жизнь целостной личности. Точно также богословие не делает излишним непосредственное познание структур на уровне человеческого опыта, но утверждает и преображает ценности, которые взаимодействуют со структурами (…).

Если мы не несем откровение для братьев наших, которое может удивить или оттолкнуть как знак «падения или восстания», значит внутренняя очевидность покинула нас. В таком случае мы не более, чем теисты, и к чему удивляться, что мы породили атеизм? Первый вопрос нашего мира соединяется и с первой достоверностью нашей веры. Мы не спрашиваем: «Существует ли Бог?» или даже «Что такое человек?» но: «Как человек может победить смерть?», т. е. «Воистину ли воскрес Христос ?» (…)

«Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучился доныне» (Рим 8.22), – как говорит апостол Павел. Ведаем ли мы это, как предполагает апостол Павел? Ощущаем ли мы это в опыте труда, денег, материи, космоса ? Культура в свете Парусии – это подлинная иконография, творение Духа Святого, созидаемое Христом, новая Вселенная, начавшаяся с первого творения (…).

«Се, творю все новое» – не означает deus ex machina, при котором падает, исчезая, одеяние нашего космоса, но прорыв литургии таинств в Литургию вечную. Исчезнет не мир, это чудо, сотворенное Словом Божиим, исчезнет смерть. Труд многих поколений людей не уничтожится, но войдет в окончательное Преображение. И вот ради этого последнего эпиклезиса Дух Святой созвал нас сегодня.

{Эпиклезис, призывание Святого Духа – важнейший момент Евхаристического Канона в православной литургии, когда, по молитве священника и всей Церкви, освящаются Святые Дары, лежащие на престоле, (прим. перев.).}

Новый Рим, Новый Иерусалим

Он

Когда я занял патриарший трон в начале 1949 года, я застал православные Церкви в полной изоляции друг от друга. Между ними существовало всецелое единство в вероучительном смысле и в евхаристическом общении, но не было никакого единения. Патриархи лишь обменивались приветственными посланиями трижды в год: на Рождество, на Пасху и на день именин каждого из них. А поскольку именин у меня не было, то мне писали лишь дважды. И из–за отсутствия братских отношений между нами за долгую историю накопилось столько трагических недоразумений.

Я попытался радикально изменить эту ситуацию. Я стал регулярно писать патриархам, стал посылать к ним делегации. Затем я решил повидать их лично. В 1959 году я впервые посетил Святую Землю и пожелал встретиться с патриархами Александрии, Антиохии и Иерусалима. В 1960 году патриарх Алексий, на обратном пути из Св. Земли, остановился в Стамбуле, и мы сослужили с ним на Рождество. Он настроился на весьма суровый прием. Но все уладилось между нами быстро и по–дружески, в течение получасовой беседы. Я вспоминаю, как он был удивлен. Время ссор, однако, прошло. Главное – это единство Православия. Затем были собраны три Всеправославные Конференции на Родосе и большая встреча, посвященная тысячелетию Афона. Тогда нужно было добиться не столько конкретного результата, сколько внести закваску братства. В 1967 году, я посетил Югославию, Румынию и Болгарию. Затем состоялась новая Всеправославная Конференция в Женеве, где решился вопрос о Всеправославном Соборе.