Промысл Божий заботлив о нас до мелочей. Иноки совершают невидимое мученичество в борьбе с собой, с врагом Божиим и с людьми, возлюбившими мир. Запомните, что у Бога ошибок не бывает». «Теперь же при оскудении духовных руководителей и при ослаблении нашей веры Господь дал нам нелицеприятного руководителя, который и лечит, и учит, и вразумляет, – это тяготы жизни, скорби и болезни.

Господь врачует немощи наших чувств горькими обстоятельствами жизни». В «духовной аптеке» отца Иоанна были собраны выписки из Святых Отцов, которые вразумляли и бодрили расслабленных тяготами монашеских испытаний. Особенно любил батюшка наставления святителя Феофана. Одно из них было у него под рукой постоянно. Нередко среди беседы с монахом раздавался его клич: «Деточки, пирожок, пирожок надобен!» «Облекитесь верою и терпением.

Хозяйка сажает в печку пирог и не вынимает его оттуда, пока не удостоверится, что он испекся. Владыка мира и вас посадил в печь и держит в ней, ожидая, пока испечетесь. Терпите же и ждите. Как только испечетесь, и минуты не будете сидеть доле в печи. Тотчас вынут вас вон. Если же рванетесь сами, будете тоже как недопеченный пирог. Вооружитесь же терпением, и с терпением давно были бы в Царстве Небесном, а без него в лучшем случае на пути к нему».

Поговорив и утешив посетителя, отец Иоанн давал в напутствие духовное лекарство и с собой: «Шествие к истинному знанию Бога непременно требует помощи от скорбей: непременно нужно умерщвле-   ние сердца для мира скорбями, чтобы оно всецело могло устремиться к исканию Бога. По попущению или мановению Бога приступили к вам скорби, как мучители к мученику.

Не предавайтесь печали, малодушию, безнадежию». Главный источник спокойствия в жизни – твердая вера в Промысл Божий и в то, что главой и кормчим Церкви является Сам Христос. Частенько батюшка повторял, что монашество подобно Кресту, на котором человек добровольно должен распять себя миру ради Царства Небесного. Над его кроватью висела большая цветная литография – распятый монах.

Она была в поле зрения батюшки постоянно, так же как и напоминание о смерти «Сего никто не избежит», висевшее над входной дверью, призывающее к духовной собранности при выходе из кельи. Литография монаха меньшего размера предназначалось приходящим к нему монашествующим. Умудренный в различении духов, он учил и нас распознавать особенности их воздействия.

«Когда теряется мир душевный – это значит, приближается враг, а чувство легкости и свободы – извещение о том, что Господь при-   291   зрел на твою душу. После благодатного посещения будь бдителен и жди козней вражиих». Вспоминает монах Иаков[119]: «Накрыли меня скорби и напасти. Отовсюду тесно. В душе разбой, и от собратий укоризны, и начальствующие грозным оком смотрят. Изнемог. Обдумываю, куда бежать? На Афон, конечно.

Уже и волю Божию в оправдание своих дум призвал. Убедительно получается! Но последняя инстанция – отец Иоанн. И для него речь заготовил. Пришел. А он и слова не дал мне вымолвить. Обхватил мою голову руками, крестит и крестит, и куда речь моя девалась, где думы буйные: «Никуда я тебя не отпущу, никуда не отпущу!» И буквально двумя-тремя словами вывел меня из той мглы несветимой.

А он только приговаривает: – Деточка, деточка, никогда не сходи со своего с креста. Эти находы ведь – Божие посещение, тайна Божия. Дух наш взрослеет в этой болезненной тайне, растет. В ней научимся на Бога уповать и Ему молиться, и называется все это – наш сегодняшний жизненный крест. Не откажись его нести во спасение ради Бога. Будь верен Богу.

Верного человека Сам Бог наставит на истину и поведет Ею по пути жизни. Тут уж и примеров масса: и священномученика Серафима (Звездинского), и священномученика Фаддея Тверского вспомнил. Сидим с отцом Иоанном, и оба готовы заплакать пред подвигом жизни этих угодников, поднявшихся на такую Голгофу, о которой нам и помысл не придет. «А ты, друже, Крест-то Христов все пред своим взором имей, вот и не будет тебя свой крест сгибать до земли».

Завершает нашу встречу молитва: «Господи, в несении креста моего Твоей десницей мне ниспосланного, укрепи меня вконец изнемога-   292   ющего». Батюшка произносит ее за меня, будто на его плечах лежит эта ноша. И я чувствую, как за его молитву Господь освобождает меня. Уходишь от отца Иоанна и сам себя не узнаешь. Свою немощь у него в келье оставил, а от его силы укрепился.

А он еще вслед кричит: «Деточка, наша любовь тебя со дна ада достанет!» И начинаешь понимать, что именно оттуда тебя только что доставали и достали. И, исполненный неведомыми доселе ощущениями, внимаешь им как веянию нездешнего мира. Постепенно подготовит человека к вступлению на стезю монашескую, а как тот переступит врата монастырские, так направляет его отец Иоанн к братскому духовнику».

Об отце Иоанне вспоминает иеродиакон Никон[120]: «Пока жил я в монастыре трудником, мы с мамой ходили к отцу Иоанну со всеми своими вопросами и недоумениями, а как вступил я в братство, батюшка отправил меня к братскому духовнику исповедовать ему помыслы и с ним решать текущие проблемы моей монашеской жизни. А иногда придешь к отцу Александру, он затрудняется ответить и со смирением скажет: «Ну кто я такой, иди к отцу Иоанну, он настоящий профессор духовной жизни. Как скажет отец Иоанн, так и сделаем».

Я возражаю: «Но, батюшка, Вы же Духовную академию кончили, Вы в монастыре живете дольше отца Иоанна?!» «Да и что, хоть десять академий кончи, а таких дарований, как у отца Иоанна не получишь», – говорит духовник. Иногда с благословения отца Александра и я стоял у дверей батюшкиной кельи с замиранием сердца. И приходили в голову помыслы, что никакой профессор богословия не разрешит жизнью поставленных проблем. Положение безвыходное. Входишь.