И далее также глаза, уши, уста, руки.   162   – Откройте сердце! Я расстегнул ворот подрясника и рубашки, отодвинул параман, открыв область груди, где располагается сердце. – Здесь надо особо, – заметил отец Иоанн и начертал крест трижды. Я стоял, ничего не понимая. Чувство было такое, что из меня через стопы стал вытекать свинец, наполнявший меня до сих пор.

Появилась возможность двигаться, дышать, прояснились мысли – все внутри ожило, возвратилось к жизни. После этого еще несколько минут мы целовали друг другу руки: я с благодарностью и сыновней любовью исцелившие меня руки старца, а он по глубочайшему своему смирению руки молодого епископа. От переполнявших меня чувств я как-то нелепо попрощался и направился к двери.

– Постойте, постойте, – окликнул меня батюшка. – Как же Вы уйдете без утешения?! Я обернулся и увидел сияющего любовью дедушку Иоанна, который протягивал мне коробку шоколадных конфет «Золотые купола». – А это обязательно. Непременно усладите жизнь! Когда я сел в машину, мама спросила меня: – Владыко, что случилось? Ты весь другой. Прямо светишься. – Я был у отца Иоанна. Он ждал меня.

Отец Иоанн обладал удивительным даром любви к людям. Даже тогда, когда он казался суровым и требовательным, заставляя чад своих задуматься о смысле происходящего в духовной жизни. Но стоило только человеку вспомнить о Боге, обратиться к Богу, начать трудиться, исправляя свои ошибки, батюшка менялся. Он весь становился светом, дающим возможность душе в греховных сумерках жизни не потерять правильного пути, он весь – теплота любви,   163   своим обаянием и многолетним пастырским опытом взращивающий любую добрую поросль мысли, он – мудрый и терпеливый отец, ожидающий до последнего мгновения возвращения оступившегося чада.

Вся жизнь его, все служение его – ожидание чад, вверенных Господом его попечению, для того чтобы им отдать всего себя, чтобы, увидев их на пороге своей кельи, всплеснуть руками в порыве духовного восторга и с умилением, только ему свойственным, воскликнуть: «Слава Богу! Как хорошо, что Вы пришли!» От этих слов забывается все ненужное, мелочное, суетное.

Сердце, подобно растению, раскрывается под лучистым взором его глаз, чтобы как можно больше вместить этой возрождающей к жизни, исходящей от него благодатной силы. Так происходит всегда, когда есть счастливая возможность встать на порог его кельи. Если же случается это не часто, тогда есть возможность беседовать со старцем, обращаясь к его письменному наследию: слушать его наставления, вчитываясь в его проповеди, каяться в грехах, перечитывая «Опыт построения исповеди», утешаться и возобновляться через его письма разным людям, относя их к себе.

Священнослужение, пастырство – смысл и содержание всей его жизни. Это таинство каждодневного, деятельного откровения и созерцания Божественного присутствия и действий Бога в мире и в человеческой жизни. Это особый крест и особая радость – непонятные и непостижимые для тех, кто не знает их опытно. Это невыносимые страдания и боль, подобные открытым язвам на теле, которые остро воспринимают любое прикосновение, любое дуновение, поскольку обнажены нервы.

Эти язвы – боли и радости паствы, «язвы Господа нашего Иисуса Христа», которые пастырь несет в себе, иначе ведь невозможно. Если священник утратит эти язвы, он станет бесчувст-   164   венным, безразличным и огрубевшим, он никогда не сможет понять вверенных ему Богом овец словесных, он не сможет «соплакать и со-радоваться» им, как учит Апостол. Нести этот крест выше человеческих сил.

Только одна сила может укреплять священника в этом кре-стоношении – сила Божией благодати, получаемая в молитве и служении Божественной литургии. Это опыт всей жизни отца Иоанна. Об этом опыте пастырской жизни батюшке нет необходимости читать лекции или писать книги. Он сам – живая книга. Общение с ним способно поставить любого священника на путь истинного пастырства.

Он – тот камертон, по которому нужно многократно сверять свою духовную тональность. Сделать это просто: «Приди и виждь». Священнослужители – тоже люди, со своими немощами и недостатками. Они несут бремя и время от времени, изнемогая, падают, пытаются встать и ждут – молчаливо ждут «Симона Киринейско-го», которого пошлет нам Господь, чтобы поддержать «подобное подобным».

Для сотен священников и архиереев отец Иоанн является таким утешителем. Невозможно описать все тяготы, переживания и скорби, возникающие в душе в брани духовной. Для служащего у алтаря Господня они сугубые. Иногда кажется, что все силы ада ополчились на душу, и эта безудержная стихия зла устрашающей величины и силы способна уничтожить все, что станет на ее пути.

В какую бы ни посмотрел сторону – везде одно и то же: «Обышедше обыдоша мя» (Пс. 117:11). Порой даже возникает чувство, что Небо закрыто для тебя. В это время, как никогда, нужна духовная поддержка. В моей жизни так было не единожды. И в эти самые сложные моменты опытно или повинуясь некоему душевному движению, а веро-   ятнее всего, по воле Божией я обращался мыслями своими к дорогому батюшке.

Обращался просто, по-детски, взирая на его фотографию, шептал какие-то несвязные слова, просил о помощи, о молитвах, об утешении. Тысячи километров разделяли нас! Но чувство реальности того, что он слышит и молится, побеждало всякую человеческую логику. Воистину – «Идеже восхощет Бог, побеждается естества чин!»* И в ответ на молитвы старца Господь благословлял миром душу, и свет Божественной благодати озарял и согревал ее, ослабевшую и изможденную.

Иногда казалось, что я совершаю что-то неправильное, обращаясь таким образом к батюшке с молитвой. «Может быть, это некое духовно прельщающее явление духовной жизни?» – так думал я, пока не посетил «малую Гефсиманию» отца Иоанна в один из праздников Успения Пресвятой Богородицы. «Малая Гефсима-ния» – это келья дорогого батюшки. В праздник Успения Пресвя-   166   той Богородицы в ней стоит маленькая плащаничка Божией Матери, вокруг благоухают цветы, горят свечи и лампады, и рядом с ней, как у Гроба Пречистой, неотступно в своем креслице, облаченный в белый подрясник и епитрахиль, сидит наш старец, истово шепча слова богослужебных песнопений праздника, запечатлевая выразительно каждое слово.