Воспоминания самого отца Иоанна и его наблюдения монашеской жизни прошлого были для насельников тоже хорошей школой: «Служил у нас в Орле замечательный владыка – архиепископ Серафим (Остроумов) – умнейший, добрейший, любвеобильнейший. Жизнью своей он как бы готовился к венцу священномученика, что и произошло действительно. Так вот, этот Божий архиерей в Прощеное воскресенье изгоняет из монастыря двух насельников – игумена Каллиста и иеродиакона Тихона за какой-то проступок.

Изгоняет их принародно и властно, ограждая от соблазна остальных, и тут же произносит слово о Прощеном воскресенье и испрашивает прощение у всех и вся. Случившееся ошеломило мое детское сознание именно потому, что все произошло тут одновременно: и изгнание – то есть отсутствие прощения, и смиренное прошение о прощении себе самому, и прощение всех.

Понял я тогда только одно, что наказание может служить началом к прощению, и без него прощения быть не может. Теперь-то я преклоняюсь перед мудростью и мужеством владыки, ибо урок, преподанный им, остался живым примером для всех присутствующих тогда, как видите, на всю жизнь». А на вопрос, как избежать неприятностей, которые могут возникнуть в жизни, если всех видеть вокруг себя доброжелательными, отец Иоанн уверенно отвечал, что «такого смиренного человека Сам Господь сохранит от неприятностей и бед, которые могут возникнуть от такой ошибки.

Попробуйте опытно и узрите правду и силу Божию сами».   200   Никто не видел батюшку ни унылым, ни смущенным. А ведь и он жил не без скорбей, наносимых злобой бесовской и завистью человеческой. Благодушие и благодарность Богу за все были ему надежным покровом. Вера в благость Божию и спасительный Его Про-мысл освещала сгущающуюся тьму.

На столе под рукой его лежала маленькая, потрепанная, много раз реставрированная книжечка без титульного листа. На первой странице мелким шрифтом текст: «Досточтимой Госпоже моей и Боголюбезной Диаконисе Олимпиаде Иоанн Епископ в Господе радоваться». Святой Иоанн Златоуст, стойкий воитель Божий и столь же стойкий страдалец, беседовал с отцом Иоанном (Крестьянкиным).

Многие места в книге аккуратно отмечены карандашом. «Что смущает твою душу? О чем скорбишь ты и крушишься? Что жестокая и мрачная непогода облегла Церковь и все обратилось в безлунную ночь? ...Что больше и больше растет и умножается гибель вселенной? ...Видя это, я не отказываюсь от лучших надежд моих; думаю о Правителе всех происшествий, Который не искусством побеждает непогоду, но единым мановением укрощает бурю»*.

В 1970-е годы Промысл Божий опять властно явился в исторической судьбе России. Окончил подвиг стояния на страже Дома Божия Святейший Патриарх Алексий I. Промысл Божий, вопреки человеческим ожиданиям, усмотрел к Российскому Церковному кормилу «мужа по сердцу ------------------------- * Иоанн Златоуст свт. Письма к Олимпиаде. М., 1997.   201   Своему».

Не умнейший, не мудрейший, а опять простейший – Пимен – стал Отцом отцов, четырнадцатым Патриархом Московским и всея Руси. В эти же годы, после десятилетий воинствующего безбожия, после неистовых хрущевских гонений на Церковь, вопреки безбожному воспитанию в семье, школах, многие стали обращаться к вере. Господь призвал – и рухнули все преграды, и пошли за Ним многие молодые и немолодые люди, устрашившись смертоносного дыхания лжи. Они устремились на поиск правды. Процесс воцерковления был непростым.

Далеко не все, кто пришел к вере в 1970-е годы, сумели ее сохранить. Для кого-то обращение в христианство явилось лишь протестом против насилия. Но и в Церковь такие люди приносили нередко семена бунта. Некоторые впоследствии покинули Церковь, отвергая в ней то, что не соответствовало их самоуверенным представлениям. Другие, оставшись в Церкви, позднее затеяли в ней реформаторскую деятельность и ушли в гибельный раскол. Явилась и ревность не по разуму.

В российском обществе чувствовалось приближение грозы. На смену лжи, фальши и лукавству времен 1960–70-х годов явилось смущение, смятение и неразбериха перестройки. Государственные аналитики, столкнувшись с сопротивлением насильственным хрущевским методам, срочно меняли планы борьбы с ненавистной Церковью. Снова из мрачных адовых хранилищ выплыли идеи и планы революционных обновленцев.

В Стране Советов беспрепятственно появилась якобы религиозная литература, которую отец Иоанн назвал «ядом в привлекательной упаковке». «Мени, Ивановы» и многие другие, печатая свою заказную писанину за границей, безнаказанно заполонили российский книжный рынок невиданной доселе литературой, призванной стать антиправославной пропагандой. А россияне, не имеющие ориентации в вопро-   202   сах политической, духовной и церковной жизни, с живым интересом прочитывали эти книги, впитывая идеи, чуждые духу Православия. Но опять враг перестарался.

Дерзость и самоуверенность авторов не ограничилась рамками современного состояния Церкви. Они занесли свой бичующий хлыст на то, что всякий русский человек бережно и благоговейно хранит в подсознании, даже и сам того не подозревая - идею о чистоте, правде и святости. Пусть не во мне, а где-то, в ком-то она непременно есть, должна быть, ведь без нее жить нельзя.

Когда коварство писак коснулось святых праведников Божиих и в этом засветилось их беззаконное вероотступничество, многие насторожились. Противоборство выразилось в появлении небольших самиздатовских книжиц - творений Святых Отцов. «Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет» (Ин. 3:8). Всемогущие властные силы сбивались с ног, ища тайный источник неожиданного сопротивления.

Российские молитвенники помогали труждающимся на поле этой брани. Строжайшая тайна сохранила для позднего времени многие самиздатовские группы, ставшие теперь официальными православными издательствами. Издательство «Правило веры», снабжающее храмы богослужебными книгами и святоотеческой литературой, не раз спасалось от погрома молитвами отца Иоанна.