Человеческая природа сама по себе сложна и иерархична: в ней есть плоть (со своими специфическими потребностями, волениями и действиями), есть душа (с огромным многообразием разных потребностей и влечений) и есть дух, жаждущий Высшей Радости и Истины. Над всем этим "оркестром" помещается "дирижер" – личность с присущим ей "личностным произволением". Жизнь человека напоминает заседание парламента. Есть множество фракций, каждая из которых предлагает реализовать именно ее проект. Нередко в один и тот же момент в президиум поступает несколько запросов: фракция головы предлагает чтото почитать, фракция сердца робко намекает, что читатьто ты и так читаешь, а вот молиться совсем позабыл… Фракция желудка напоминает, что вообщето пора поесть. Что предлагает фракция "радикальнолиберальных демократов", лучше в печати не упоминать… Каждый из этих импульсов сам по себе законен (каждая фракция в парламенте присутствует на законных основаниях). В принципе и проект каждой из них совсем не плох (в природе человека нет зла). От личностного произволения зависит, какой из этих энергий дать выход, в какой мере, каким образом, когда и при каких условиях.

Грех – это реализация природноблагого желания не вовремя и некстати, недолжным образом. Это – ошибка личного произволения, неправильно ощутившего некое добро там, где его в данный момент не было. Желание поесть непостыдно и благо. Но если я достану бутерброд аккурат во время пения Херувимской песни и стану его жевать прямо перед Царскими Вратами – это будет всетаки грехом (в диапазоне от невоспитанности до кощунства – в зависимости от намерений и степени осведомленности жующего). Да и само это физиологическое желание можно удовлетворить многими способами: можно пойти и заработать на хлеб. Можно попросить хлеб у ближних. Можно его вырвать у соседа. Не желудок подсказывает образ удовлетворения его потребности, личность находит способ реализации некой природной энергии в соответствии с тем, что она посчитала подходящим. Если личность неверно ориентируется в координатах добра и зла – она найдет дурные способы реализации добрых энергий. Но в том, что человек крадет хлеб ближнего, виноват не его желудок, а его личная воля…

Моя душа стремится к духовному знанию, но от моего личностного решения зависит – к какому источнику она припадет для удовлетворения своей жажды. Будет ли она пить из лужи магизма или же обратится к чистой воде Евангелия?

Личность не может создать новое желание, но она может усилить, расчистить дорогу для еле слышного голоска той фракции, которая желает обновления жизни. Личность может установить иерархию влечений и сказать, что проекты фракции, жаждущей развлечений, будут финансироваться по "остаточному принципу", после того, как требования долга и совести будут хотя бы в главном исполнены. По сравнению, предложенному А. И. Введенским, личностная "воля должна поступать вроде того, как поступает искусный правитель с сильно ограниченной властью, который может производить лишь самое легкое давление на управляемых им людей; но этим путем он так комбинирует их собственные личные стремления, что его подданные, стремясь к достижению собственных интересов, независящих от его воли, уже одним этим осуществляют и намеченные им цели".

Поскольку сама личность бескачественна, надприродна, то в своей политике, устанавливающей ценностную иерархию запросов "подданных" и "фракций", она по большей части следует аппарату советников (например, подсказкам фракций "разум" или "совесть"). А вот их советы могут оказаться недостаточно добротны. Они подсказывают личности, где в данной ситуации добро, а где зло (или – меньшее добро). Если человек смог правильно распознать нравственный смысл предлагаемой ему ситуации – о нем можно сказать, что он познал ее провиденциальный смысл, то есть познал волю Творца. Воля Творца о твари и в твари в патристике называется "семенными логосами" (тот самый "пламень вещей", о котором писал преп. Исаак Сирин, выражение которого Рерихи приспособили для обозначения своей "агни йоги").

Но если человек не вполне распознал этот смысл, если он наделил некую вещь, некоторого человека или некоторое событие смыслом, который не придавал ему Творец – то он подменил "семенной логос" "логосом измышленным" (придуманный смысл реальности преп. Максим Исповедник называет logos phantastikos). Эта подмена может произойти как в результате недостаточно глубокого проникновения человека "в то сокровенное горнило, где первообразы кипят" (А. К. Толстой в поэме о преп. Иоанне Дамаскине), так и в результате сознательного искушения со стороны духов зла. Фантастический, примышленный логос тогда играет по отношению к произволению ту же роль, что и топор, подложенный Негоро под компас в романе Жюль Верна "Пятнадцатилетний капитан". Он отклоняет стремление к добру на несколько делений, и корабль приплывает совсем не туда, куда стремилась природная воля человека. Поэтому "вся брань монаха состоит в том, чтобы отделять страсти от мыслей. Иначе ему невозможно бесстрастно взирать на вещи", – поясняет преп. Максим.

Это значит, что нужно смотреть на вещи, не стремясь к их обладанию. Постигать логосы вещей, не вовлекая эти вещи вслед за собой в круговерть смерти, в суету движения, не ведущего к Богу. "Страсть есть неразумная любовь либо слепая ненависть к ним", то есть не по назначению употребленные влечения эроса и танатоса. "Мир имеет много нищих духом, но не так, как должно; много плачущих – но об утрате имущества или о потере детей; много кротких, но в отношении к нечистым страстям; много алчущих и жаждущих, – но алчущих похитить чуждое; много милостивых, но к телу; много чистых сердцем, но изза тщеславия; много миротворцев, подчиняющих душу плоти; много изгнанных, но за свое беспутство; много поносимых, но за бесстыдные грехи".

Итак, зло рождается от уклонения движения в сторону. "Некоторые говорят, что зло отсутствовало бы в сущих, если бы не было некоторой силы, влекущей нас к нему. Но эта сила есть не иное что, как небрежение естественными энергиями ума". Напротив, "ум называется мудростью, когда он всецело блюдет свои непреложные стремления к Богу". Зло есть реальная сила, которая действует в бытии, но рождается она не из злой природы, а из благой, но только реализуемой вполсилы, недостаточно напряженно и последовательно. Зло не есть просто отсутствие добра; зло реально потому, что использует реальные энергии человека, которые созданы, чтобы служить добру, но переориентированы для служения фантазмам. Фантазмы ирреальны, но энергии, приводимые ими в действие, реальны. Большевистская утопия – фантазм, разрушенная Россия и миллионы перерубленных судеб – реальность… Откуда взялись первые фантазмы? Ответ "Капитанской дочки", Достоевского, Библии известен: "бесы". Первый фантазм, первый грех подсказан, нашептан человеку извне. Откуда бесы? Вот здесь у христианства нет "знаний", нет "гнозиса" (ибо где ж найти человекаспециалиста по ангельской психологии?!). Но есть ощущение. Это ощущение однажды было так выражено митр. Антонием Сурожским: ангельский мир, как и мир человеческий, есть мир личностей. Личность – это возможность строить свою жизнь из самого себя. Личностное бытие – это бытие, имеющее центр и основу своего бытия в себе. И поэтому для любой личности при ее встрече с Богом встает вопрос: или любить Бога больше, чем себя, или любить себя больше, чем Бога… Некто по имени Люцифер сделал второй выбор. Но именно потому, что и человек есть личность, для него тоже возможен выбор судьбы. Путь человека не предопределяется его природой, а избирается личным решением.

В тех философиях, где нет различения личности и природы, тайна зла оказывается неразрешенной. Китайский мудрец СюньЦзы полемизирует, например, в III в. до Р. Х. со своим коллегой МюньЦзы, полагавшим, что природа человека добра: "Я утверждаю, что это неправильно. С древности до наших дней добро – это соответствие поступков и высказываний истинному дао. Если предположить, что природа человека действительно изначально соответствовала истинному дао, что человек всегда следовал установленным правилам, то зачем еще существовали совершенномудрые правители и какое они имели значение? Какое значение они могли иметь, если природа человека независимо от них соответствовала истинному дао и, следовательно, установленным правилам?". Именно неразличение природы и личности неизбежно приводит к таким апориям. В этом отрывке замечательно непонимание того, что человек может действовать не просто как экземпляр рода, действия человека здесь однозначно определяются его природой и даже перед лицом самого себя человек не свободен…

Если же человек тождествен своей природе, то он неотличим от животного: как животное целиком растворено в своем восприятии мира и его реакция всецело обусловлена, так и у человека нет зазора между ним, его актуальным поведением и внешним миром. Эрос и танатос действительно оказываются теми мировыми инстинктами, на скрещивании которых находится живой мир – в том числе и человек. В современной философской антропологии, однако, подчеркивается, что специфически человеческая черта – это "способность быть объективным", то есть возможность относиться к другой реальности не под действием личных аффектов. Человек может просто любоваться, просто радоваться и даже – умалять себя ради другого. "В человеке всего более божественно то, что он может благотворить", – говорил свт. Григорий Богослов.

Отказавшись от признания личности в Боге, теософы отвергли онтологическое значение личности в человеке и в итоге не смогли пояснить, как у человека может быть дистанция по отношению к себе самому. Тем самым теософы создали систему, в которой могут быть красивые слова о свободе и творчестве, но в которой ни та, ни другое не могут быть философски обоснованны. "Философия творчества" необходимо должна быть персоналистической. Это значит, что она не может быть пантеистической.