Слово 38, на Рождество.

Празднование рождения Слова во плоти означает нераздельно и прославление Марии, «Матери Бога». Следующий сирийский гимн сосредотачивает в себе парадоксы «апофатической антиномии»: Бог–Творец и – беспомощный младенец…

Блаженна она, приявшая Духа, даровавшего ей непорочность.

Она соделалась храмом, где обитает Сын небесных высот…

Блаженна она: через нее восстановлен род Адамов, покинувшие дом Отчий вновь приведены к Нему…

Блаженна она, в пределах тела своего заключавшая Беспредельное, что наполнило небеса, но не было объято ими.

Блаженна она: принеся нашу жизнь в дар Прародителю, породившему Адама, она обновила разрушенную тварь.

Блаженна она, кормившая грудью Воздвигающего морские волны.

Блаженна она, носившая могучего Держателя мира, обнимавшая и ласкавшая Его.

Блаженна она, даровавшая пленникам Освободителя, который поборол их тюремщика.

Блаженна она: ее губы касались Того, Чье пламя рождает огненных ангелов.

Блаженна она, вскормившая своим молоком Того, Кто дает жизнь всем мирам.

Блаженна она: все святые блаженствуют благодаря ее Сыну.

Благословен Святый Божий, зачатый тобой.

Иаков Серугский

Гимн Богоматери,

Девственность Богоматери не исключает эрос, но освобождает его. Люди всегда знали – и древнейшие гимны подтверждают это, – что любовь неотделима от смерти. Фрейд также вынужден был поставить рядом eros и thanatos (смерть). Девственное материнство, плодоносящая девственность Марии означает освобождающее вмешательство трансцендентного с целью вырвать любовь из объятий смерти, исполнить в зачатке ожидание человечества и всей Вселенной, положить начало всеобщему преображению. Мы рождаемся, чтобы умереть. Иисус же родился, чтобы жить не знающей мрака и границ жизнью и сообщить ее нам. Григорий Назианзин показывает, как воплощенный Бог принимает на Себя все условия нашей безвыходной конечности: соблазн, голод, жажду, усталость, мольбу, слезы, скорби, рабство, превращающее человека в вещь, крест, гроб, ад. И все это – не из болезненного мазохизма (ничто не может быть более чуждым святоотеческому духу!), но ради исправления и исцеления нашей природы, ради освобождения блокированного множеством потребностей желания, ради преодоления отчуждения и смерти, ради крестного преображения разрывов тварного бытия в источник живой воды.

[Бог] воплотился, и человек стал Богом, потому что соединился с Богом и составляет с Ним одно. Ибо величайшая полнота воссоединилась с человеком, чтобы я стал Богом, поскольку Он стал человеком… Здесь, внизу, у Него нет отца; там, наверху, – нет матери: это говорит о Его Божественности… Он был завернут в пелены, но, восстав из гроба, сбросил покровы… Он не имел ни вида, ни красоты… но на горе [Фаворской] воссиял и стал ослепительнее солнца в предвосхищении Его будущей славы

Как человек, Он принял крещение, но как Бог – уничтожил наши грехи; он не нуждался в очищении, но возжелал освятить воды. Как человек, Он подвергся искушениям, но как Бог – восторжествовал над ними и побуждает нас к упованию, ибо Он победил мир (Ин. 16, 33). Он терпел голод, но Он накормил тысячи человек, и Он же есть хлеб, сшедший с небес (Ин 6, 41). Он был мучим жаждой, но Он же возгласил: Кто жаждет, иди ко мне и пей, и обещал верующим, что они станут источниками живой воды (Ин. 7, 37–38). Он знал усталость, но Он же – покой, уготованный всем труждающимся и обремененным (Мф. 11, 28) .. Он молится, и Он же исполняет молитвы. Он плачет, и Он же осушает слезы. Он спрашивает, где погребли Лазаря, ибо Он человек; и Он же воскрешает Лазаря, ибо Он – Бог. Он продан за ничтожную цену в тридцать сребреников, и Он же выкупил весь мир дорогой ценою, ценою собственной крови… Он страдал и мучился ранами, и Он же исцеляет всякую болезнь и всякое страдание. Он был вознесен на крест и был пригвожден к нему, и Он же восстановил нас благодаря древу жизни… Он умирает, и Он же дарует жизнь и разрушает смерть Своею смертью. Он был погребен, но воскрес. Он сходит в ад, но выводит оттуда людские души…