сердца, хотя он и воображает, что обладает смирением (makkikuta)» [42] . При отсутствии слез человек не должен искать извинения этому в особенностях своего естества. Как истинное смирение не является естественным свойством, а приобретается через сознание собственного ничтожества и воспоминание о смирении Господа, так и слезы не зависят от естества, а появляются как следствие одной из указанных трех причин.

Если не обладаешь ты смирением сердца или сладким и жгучим страданием от любви к Богу, что является корнями слез, изливающих усладительное утешение в сердце, — тогда не оправдывайся ущербностью естества, или тем, что есть люди, у которых сердце по естеству вялое... Ибо где есть смирение сердца с рассудительностью, там невозможно человеку удерживать себя от плача, даже если не хочет он плакать — ибо вопреки воле его сердце его постоянно обуревается потоком плача по причине жгучего неудержимого страдания и сокрушения сердечного [43] .

* * * Таким образом, Исаак далеко не всегда проводит четкое разграничение между горькими слезами покаяния и сладкими слезами умиления. Два вида слез — это скорее два аспекта одного и того же опыта. Слезы умиления, рождающиеся от мистических прозрений, от любви к Богу и от глубокого смирения, являются радостными слезами; вместе с тем они сопровождаются покаянием, сокрушением и «жгучим страданием» от сознания собственной греховности. [1] II/40,8—9. [2] I/47 (201) = B73 (502). [3] I/71 (366) = B30 (213).

Текст в квадратных скобках отсутствует в восточно-сирийской редакции. [4] I/48 (205) = B74 (507). [5] I/47 (201) = B73 (502). [6] I/83 (399) = B43 (317). Ср. Мф. 11:28. [7] II/5,14. [8] II/10,19. [9] I/83 (397) = B43 (315). [10] I/84 (401) = B44 (319). [11] Ср. Григорий Богослов. Слово 39,17. [12] Т. е. кающиеся. [13] Т. е. мученики. [14] Главы о знании I,53. [15] I/51 (228) = B79 (542). [16] I/41 (175) = B65 (463—464). [17] I/89 (419) = B50 (344). [18] Ср. Пс.50:19. [19] II/5,3. [20] II/40,13—14. [21] II/40,15—17. [22] Св. Григорий Нисский. Похвальное Слово Ефрему Сирину (авторство Григория оспаривается). [23] I/58 (309) = B6 (83—84). [24] I/22 (98) = B35 (251—252). [25] I/21 (92—93) = B35 (244—245). [26] Букв. «поставил ногу свою». [27] I/65 (343—344) = B14 (125—127). [28] Букв. «умащающие». [29] Букв. «умащают». [30] Притч.15:13. [31] I/21 (93—94) = B35 (245—246). [32] Ср. Мф. 5:8. [33] Мф. 5:4. [34] I/21 (98—99) = B35 (253). [35] I/21 (106) = B35 (261—262). [36] Главы о знании III,37. [37] I/30 (138) = B53 (384). [38] I/40 (167) = B65 (446). [39] I/41 (171) = B65 (451). [40] II/14,46. [41] II/18,4—6. [42] II/18,7. [43] II/18,14—15.     Глава VI.

Школа молитвы   Как ничто не сравнится с Богом, точно так же нет служения или труда, которые бы сравнились с собеседованием с Богом в безмолвии. II /30,1   Молитва является, несомненно, наиболее часто обсуждаемой и наиболее детально разработанной аскетической темой у преп. Исаака. Читая его творения, можно не только составить достаточно полное представление о том, как молились он сам и другие члены Церкви Персии его времени: можно получить подробные сведения о теории и практике молитвы во всей вообще восточно­христианской традиции.

Писания Исаака были школой молитвы для его современников: они оставались и продолжают оставаться такой школой для многих христиан в разных частях мира, где читают Исаака и следуют его советам. Для удобства изложения представляется целесообразным выделить основные темы в учении Исаака о молитве. После рассмотрения его теории молитвы как важнейшего христианского делания мы будем говорить о различных внешних аспектах молитвы, остановившись особо на распространенной в сирийской традиции практике молитвы перед Крестом.

Затем мы скажем о чтении Писания как одном из видов молитвенного делания и о ночном бдении. Мы укажем на универсальный характер молитвы у Исаака и на его учение о молитве за ближних, за Церковь и за мир. Будет также рассмотрено учение Исаака о молитвенном правиле. В заключительных разделах речь пойдет о богомыслии и о высших стадиях молитвы, когда молитва прекращается и ум человека входит в созерцание.   1.

Молитва «Молитва есть беседа ума с Богом», — писал Евагрий [1] . Для Исаака Сирина беседа (‘enyana) ума с Богом есть наивысшее делание христианина, с которым не может сравниться никакое другое делание: Ничто так не угодно Богу и не досточестно в очах ангелов, ничто так не смиряет сатану и не страшно для демонов, ничто так не заставляет трепетать грех и не возращает знание, ничто так не приводит к состраданию, не смывает грех, не помогает человеку приобрести смирение, не умудряет сердце, не подает утешение и не собирает ум, как постоянная молитва отшельника, преклоняющего колена к земле.

Это гавань покаяния, в которую все собрание умилительных помыслов собрано со слезами, ибо это сокровищница силы, омовение сердца, путь чистоты, дорога откровений, лествица ума. Такая молитва делает ум подобным Богу, уподобляет его движения тем, что свойственны будущему веку. Она возмещает долг продолжительного небрежения в краткий срок. Она вмещает в себя различные и многообразные делания [2] .

Исаак понимает под молитвой всю совокупность деланий, сопровождающих собеседование ума с Богом: Всякая беседа, совершаемая втайне, всякая мысль благого ума о Боге, всякое размышление о духовном является молитвой и называется именем молитвы. Под этим именем объединяются и понимаются различные чтения, или голос уст в славословии Бога, или сосредоточенная печаль о Господе, или телесные поклоны, или псалмы-славословия, или все прочее, из чего составляется учение чистой молитвы [3] .

Согласно традиционному для православной аскетики пониманию, молитва является основой духовной жизни христианина, источником и причиной всех благ. Исаак определяет молитву следующим образом: Молитва есть прибежище помощи, источник спасения, сокровище упования, пристань, спасающая от треволнения, свет пребывающим во тьме, опора немощных, покров во время искушений, помощь в решительную минуту болезни, щит избавления от брани, стрела, изощренная на врагов [4] .

В другом месте Исаак определяет молитву как «свободу и упразднение ума от всего здешнего — сердце, совершенно обратившее взор свой к вожделению уповаемого в будущем» [5] . Во время молитвы, когда ум собран и все чувства приведены в гармонию, происходит встреча человека с Богом. Поэтому все духовные дарования и мистические видения бывали у святых во время молитвы.

«Почему все откровения от Бога происходят у святых во время молитвы? ­спрашивает Исаак. - Потому что нет времени более подходящего для чего-либо священного, чем время молитвы» [6] . Захарии во время молитвы явился ангел, предвозвестив рождение Иоанна [7] ; Петру во время молитвы шестого часа было видение [8] ; Корнилию во время молитвы явился ангел [9] .

Когда архиерей однажды в год, «в страшное время молитвы», входил во Святое Святых и там возносил молитву, упав на лицо, он слышал Божии неизреченные глаголы в страшном и неизглаголанном видении. О, как страшно это таинство, которому служил при сем архиерей! Но таковы и все видения, являвшиеся святым во время молитвы. Ибо какое другое время так свято и по святыне своей столь соответствует принятию дарований, как время молитвы, в которое беседует человек с Богом?