«Его называли вторым Дидимом [26] , ибо он был спокойным, добрым и смиренным, и слово его было мягким. Вкушал он по куску хлеба с овощами три раза в неделю... Он составил пять томов, известных даже до сего дня, исполненных сладчайших учений...» [27] Провинция Катар (Бейт-Катрайе) находилась на западном берегу Персидского залива [28] . Здесь, возле моря, прошло его детство.

Морские образы постоянно встречаются в сочинениях Исаака: он говорит о кораблях, о капитанах и матросах, о морских бурях и попутных ветрах, о ныряльщиках и устрицах, извлекаемых из морских глубин. Вот подобные тексты: Когда ты видишь, что корабль твой движется легко по пути своему в направлении гавани и все время подгоняют его ясные попутные ветры и дело твое спорится в руках твоих, будь тем более осторожен и неудовлетворен, чтобы внезапно положение твое не изменилось и ты не оказался движущимся в обратном направлении [29] .

Как кормчий, если лишен одной части корабельного снаряжения, не может выйти в море даже ненадолго, пока не приобретет полностью снасти и не поместит их все на своем корабле, точно так же происходит с тем, кто идет по пути одиночества (ihidayuta) и желает насладиться плодами его и обрести надежду на Бога в душе своей, если не хватает ему хотя бы самой малой части из того, что необходимо в путешествии: эта самая малость, которой нет, делает бесполезным все остальное в ту минуту, когда надо воспользоваться ею [30] .

А вот еще один текст, который показывает, что Исаак был хорошо знаком с ремеслом ныряльщика; возможно, и сам в юности занимался добычей устриц: Если бы в каждой устрице ныряльщик находил жемчужину, тогда всякий человек быстро разбогател бы. И если бы ныряльщик тотчас добывал жемчужину, и волны не били бы его, и акулы не встречали бы его, не надо было бы ему задерживать дыхание до такой степени, чтобы он задыхался, и не был бы он лишен свежего воздуха, который доступен всем, и не сходил бы в глубины — тогда чаще, чем ударяет молния, и в изобилии попадались бы жемчужины [31] . Исаак недолго пробыл на кафедре.

О его отречении от епископства сохранилось следующее восточно-сирийское сказание на арабском языке. Когда Исаак в первый день после епископской хиротонии посвящения сидел в своей резиденции, к нему пришли два человека, один из которых, богач, требовал у другого возвращения долга: «Если этот человек отказывается возвратить мне мое, я буду вынужден подать на него в суд».

Исаак сказал ему: «Поскольку Священное Евангелие учит не отнимать отданного, тебе следует по крайней мере дать этому человеку день, чтобы он мог расплатиться». Но богач ответил: «Оставь сейчас в стороне Евангелие!» Тогда Исаак сказал: «Если с Евангелием здесь не считаются, зачем я пришел сюда?» Увидев, что епископское служение не соответствует его склонности к отшельнической жизни, «святой отрекся от епископства и удалился в святую Скитскую пустыню» [32] .

Последняя деталь рассказа противоречит вышеприведенной хронике Ишоденаха, где говорится, что Исаак удалился в горы, окружающие Хузистан [33] , а не в египетскую Скитскую пустыню [34] . К тому же, трудно поверить в то, что отречение Исаака от епископства было вызвано одним лишь малозначительным инцидентом. Необходимо помнить, что во времена Исаака Ниневия [35] была центром активности «монофизитов»-яковитов, с которыми Исаак как «диофизитский» епископ должен был бороться [36] .

Возможно, что, не будучи склонным к спорам на догматические темы, Исаак предпочел удалиться из Ниневии, ставшей ареной конфликта между противоборствующими партиями. В чем заключались три мнения, которые Исаак будто бы высказывал, и чем собственно возмущался Даниил бар-Тубанита, остается загадкой. Известно, что Даниил написал письменное «разрешение вопросов, поставленных в пятом томе Исаака Ниневийского» [37] .

Единственное свидетельство о сочинении Даниила, посвященном разбору творений Исаака, сохранилось в трактате восточно­сирийского писателя IX века Хануна ибн-Юханна ибн ас-Салт, повествующего о визите Католикоса Юханны ибн-Барси к одному знаменитому подвижнику: Католикос принес с собой сочинения Исаака и читал их вслух, «не поднимая головы», до захода солнца.

После окончания чтения подвижник спросил Католикоса, чему следует более доверять — писаниям Исаака или тому, что Даниил написал в опровержение их. «Может ли человек, подобный тебе, задавать такой вопрос? — сказал Католикос в ответ. — Мар Исаак говорит языком небесных существ, а Даниил — языком земных» [38] . Последние годы своей жизни Исаак провел в монастыре Раббана Шабура на горе Шуштар [39] .

Точная дата смерти Исаака неизвестна, как неизвестна дата его рождения.   3. Исаак Сирин и дальнейшая история Церкви Востока  Вероятно, Исаака Ниневийского еще при жизни почитали святым. После смерти Исаака его слава росла по мере распространения его писаний. Иосиф Хаззайа, живший в VIII веке, называл его «знаменитым среди святых» [40] .

Приведенный нами рассказ о чтении сочинении Исаака Католикосом Юханной ибн-Барси также свидетельствует о высоком авторитете, которым пользовались писания Исаака уже в IX веке, несмотря на критику в его адрес со стороны Даниила бар-Тубаниты. К XI веку Исаак, благодаря греческому переводу его творений, становится широко известен на грекоязычном Востоке: в знаменитой антологии аскетических текстов «Эвергетиноc» выдержки из писаний «аввы Исаака Сирина» стоят в одном ряду с подборками из классиков ранневизантийской аскетики.

В то же время и в Церкви Востока продолжается почитание Исаака: его писания приобретают все большее признание, а его имя — все больший авторитет. Последнее подтверждается многочисленными письменными источниками. Один из них относится к XIII веку и представляет собой сводный каталог восточно-сирийских писателей, автором которого является Абдишо из Нисибина: в каталоге упоминаются «семь томов» Исаака «о духовной жизни, о божественных тайнах, о судьбах и о Промысле» [41] .

В другом источнике, не поддающемся точной датировке, но составленном не позднее XIV века, Исаак назван «наставником и учителем всех монахов, гаванью спасения для всего мира» [42] . Небезынтересен в данной связи и еще один памятник, датируемый весьма условно периодом между VIII и XIV веком, однако вероятнее всего относящийся ко времени правления Католикоса Тимофея I (ум. 823) [43] .