Цель молитвы, подвигов и исполнения заповедей — не необходимость для человека обогнать других, чтобы занять лучшее место в будущем Царствии. Главная цель — соединение с Богом, которое происходит уже в земной жизни. Встреча с Богом и прямой мистический опыт единения с божественной любовью есть единственное оправдание всех аскетических трудов, страданий и духовной борьбы; в конечном итоге, встреча с Богом является целью всей человеческой истории.

Что же касается оригенистического учения об апокатастасисе, то прямой параллели между ним и учением Исаака провести нельзя. Для Оригена апокатастасис — не конец истории, а лишь переходный этап к появлению нового мира: под влиянием платонизма Ориген учил, что прежде сотворения мира некий другой мир существовал, и после всеобщего восстановления, когда настоящий мир закончит свою историю, новый мир будет создан Богом, а после него еще один мир — и так до бесконечности.

Отпадение людей от Бога и возвращение к Богу будет вновь и вновь совершаться, и Бог еще не раз воплотится, чтобы взять на себя грехи людей и искупить их [85] . Именно это учение, противоречащее евангельскому благовестию об уникальности и единственности искупительной жертвы Христа, было осуждено в VI веке вместе с другими ошибочными мнениями оригенистов, как например, идеей предсуществования душ [86] .

Учение о всеобщем спасении у Исаака не имеет оригенистических корней (едва ли он когда-либо держал в руках сочинения Оригена); оно свободно от какого бы то ни было влияния платонических и других чуждых христианству идей. У Исаака это учение основано на новозаветном благовестии о Боге, Который «хочет, чтобы все люди спаслись» [87] . Оно, по сути, является развитием учения апостола Павла о том, что после окончательного воцарения Бога и Отца, упразднения всякого начала, власти и силы, покорения всех врагов и истребления смерти Спасителем, Бог будет «все во всем» [88] .

Для Исаака спасение всех людей — прямое следствие безграничной любви Божией к человеку — любви, по которой Бог сотворил мир, воплотился и взял на Себя грехи людей, чтобы спасти их и ввести в Царствие Свое, которому не будет конца. Может быть, в своем богословском поиске Исаак зашел дальше, чем это позволяет традиционная христианская догматика, и заглянул туда, куда доступ человеческому разуму закрыт.

Может быть, именно эсхатология Исаака и была одним из тех «трех пунктов», против которых писал свои книги Даниил бар-Тубанита. Но Исаак был не единственным, кто верил во всеобщее спасение — среди его предшественников, помимо упомянутых выше учителей Сирийской Церкви, был святитель Григорий Нисский, который говорил о спасении всех людей и демонов: его учение не было осуждено ни одним Вселенским или Поместным Собором [89] .

Возможность спасения всех людей допускали также святитель Григорий Богослов и преподобный Иоанн Лествичник [90] . Свою трактовку учения Григория Нисского о всеобщем спасении предложил и преподобный Максим Исповедник [91] . Все эти авторы исходили из того, что для Бога нет ничего невозможного и что, следовательно, Он может спасти всякого человека.

Однако, как подчеркивал Максим Исповедник, каждый человек вправе отвергнуть спасение, совершенное Христом. Спасение ни для кого не будет принудительным: спасутся только те, кто желает следовать за Христом [92] . В этой мысли — важное уточнение к тому, что говорит о всеобщем спасении Исаак Сирин. Подчеркнем еще раз, что учение о всеобщем спасении исповедовали Феодор Мопсуестийский и Диодор Тарсийский, оба пользовавшиеся безусловным авторитетом в Церкви Востока, а потому нет ничего удивительного в том, что его разделял и Исаак Сирин.

В Византии это учение было осуждено только в результате оригенистических споров VI века, а до VI века его и там разделяли отдельные богословы. Поскольку к середине VI века, когда в Константинополе рассматривали учение Оригена, Церковь Востока уже более двух столетий находилась в разрыве с Византийской Церковью, вполне естественно, что решения византийских Соборов на нее никакого влияния не оказали.

Потому и учение о всеобщем спасении в VI—VII веках не считалось там ересью. Каждый из Отцов Церкви может быть понят и оценен только внутри того церковно-исторического контекста, в котором он жил. Для преподобного Исаака Сирина таким контекстом были VII век, Персия, антиохийская богословская школа, догматическое учение Церкви Востока, аскетическая традиция сирийского монашества.

Именно в этом контексте и следует изучать Исаака, именно с такими мерками подходить к его писаниям, именно такой критерий прилагать к его богословию. Всякий иной критерий, приложенный к его писаниям, может привести к ошибочной интерпретации его взглядов. Нельзя автоматически распространять анафемы, произнесенные в Константинополе, на церковного писателя, который не имел к ним никакого отношения.

Все сказанное приводит нас к следующему заключению. Эсхатологические воззрения Исаака Сирина, Григория Нисского и других упомянутых Отцов Церкви относятся к числу частных богословских мнений и не могут восприниматься как выражение догматического учения Церкви. В то же время их не следует отождествлять с еретическим оригенизмом, осужденным Церковью.

Ни Исаак Сирин, ни Григорий Нисский, несмотря на радикальный тон некоторых своих высказываний на эсхатологические темы, отнюдь не считали вопрос о всеобщем спасении исчерпанным. Они лишь выражали ту надежду, которая, наверное, свойственна многим христианам — надежду на то, что вопреки всякой справедливости каждый человек получит возможность спасения по милости Всеблагого Бога.

[1] Apophthegmata, Evagrius 4. [2] Слово 1. [3] Главным произведением на сирийском языке является «Письмо к Публию». Знакомые русскому читателю многочисленные размышления св. Ефрема на тему Страшного Суда переведены с греческого и не являются его подлинными произведениями. [4] I/38 (163—164) = B62 (437). [5] I/87 (413) = B 47 (335—336). [6] I/41 (174) = B65 (459). [7] Феодор Мопсуестийский. В греч. и рус. пер. ссылка дана на св. Григория Богослова. [8] Письмо 2 (сир. версия). [9] I/89 (427) = B50 (352—353). [10] I/51 (225) = B79 (538). [11] II/1,20. [12] II/20,2. [13] I/1 (1) = B1 (1). Букв. «размышление о будущих (вещах)». Греч. и рус. «размышление о будущем восстановлении». [14] I/21 (102) = B35 (256—257). [15] II/10,19. [16] II/8,16. [17] Или «словесны». [18] Еф. 4:13. [19] Главы о знании III,71. [20] I/19 (77—78) = B28 (202—204). [21] II/8,10. [22] Т. е. устройство человеческого тела. [23] В тело. [24] Т. е. в своем составе (теле). [25] Фил. 3:21. [26] Букв. «пока мы не получили ее одну». [27] Главы о знании III,74—75. [28] I/7 (36—37) = B9 (114). [29] II/18,3. [30] Главы о знании I,19. [31] II/8,2. [32] I/80 (394) = B40 (304). [33] I/18 (76) = B27 (201). [34] Главы о знании III,46.