П. Ты хорошо сказал.

К. Но и еще точнее различая эти недуги, закон говорит: и если будет подозрение и предположение, что проказа появилась или в заструпевшей ране, или в части тела некогда обожженной, то пусть опять прилагает жрец то же тщание и наблюдение. И если кажущееся расцветшим белое не изменилось в проказу, то да будет чист, сказано. Если же будет ясным изменение белого в проказу, то будет нечист и осквернен (Лев. 13, 18-28). Закон и чрез это указует нам, что душевные недуги, а они бесчисленны,— извлеченные честною жизнью и по времени доведенные как бы до заструпления, если бы по нашему небрежению были снова как бы разбережены, то Христос, великий наш Первосвященник, осмотрит их и произнесет весьма правый суд. Ибо если болезнь дошла до одних только помыслов, то и в таком случае больной отнюдь не безукоризнен: отлучен, сказано, будет (ср. ст. 26), однако не отвержен совершенно и не совсем умер. Если же болезнь перешла пределы помыслов и даже желания, если вновь заболевший ею уже как бы потерпел полную перемену к худшему, то положить на него наказание за осквернение. Итак, должно особенно остерегаться, чтобы успокоившиеся страсти пробуждать снова, не возобновлять духовных ран и не в0звращаться опять к прежним порокам. Иначе и мы услышим святого, воскликнувшего: «Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и: вымытая свинья [идет] валяться в грязи» (2 Пет. 2, 22).

П. Мне кажется, что ты говоришь это правильно и весьма кстати.

К. Итак, о проказе, о струпьях и ранах закон преподал нам это; но к сему присовокупляет и говорит: «Если у мужчины или у женщины будет язва на голове или на бороде» голову, и если, говорит, будет некоторая впалость на ней от того, что кожа разрушается и оседает, и если будет изменение волоса в белый, то таковый, без сомнения будет прокаженный и нечистый. Если же ничего такого не будет, то да «острижет», сказано, голову или бороду подвергшийся белой сыпи. Остригши же таким образом волосы, пусть придет к жрецу и затем подвергнется испытанию; ибо если пятно или белая сыпь не распространяется в ширину, но остается как бы на месте или приходит к уменьшению, то пусть будет чист опять; потому что эта болезнь — не проказа, но только подозревается и кажется такою (Лев. 13, 29 и далее).

П. Так какой же будет смысл и сих слов?

К. Двоякое в нас, Палладий, бывает осквернение: плотское и духовное. И плоть оскверняет оные гнусные и нечистые страсти ее, а душу и ум более всего другого уклонение от правоты учения к худшему и повреждение здравой веры, а к тому еще коварства и обманы, ложные клятвы, наговоры, надмение, ссоры, рвения и все то, что близко и сродно с этими и одинаковую участь имеет в осуждении за непотребство. Итак, закон этими словами, кажется, напоминает нам о душевных страстях и хочет обозначить ими недуги, обыкновенно случающиеся с умом; ибо голова есть образ ума, а борода — зрелого рассудка, потому что и она есть признак совершенства. Итак, наблюдает все нас касающееся и тонко исследует оный Архиерей всех, то есть Христос; Он проникнет взором в самый ум и будет испытывать внутренние и сокровенные мысли. И если будет повреждение или перемена правой веры на неправую, или уклонение к порочности нравов и зложеланию, в особенности для Него ненавистному, то Он отвергнет таковых снова, как оскверненных, и произнесет суд, объявляющий их совсем нечистыми. Это, говорю значит страдать проказою на голове или бороде. Если же оказалось бы, что ум находится как бы только в начале болезни и не представляется совершенно склонившимся к недугованию тем, о чем я говорил, то отлучается, будучи подвергнут умеренным наказаниям, но не совершенно будет нечист и чужд Бога; напротив, омыв одежды, чист будет, то есть приимет в помощь себе оправдание во Христе. Острижение же волос, представляющее жрецу обнаженную рану, может указывать на то, что пред очами Божества все как бы выступает из средины и является обнаженным все то, на что Оно восхотело бы воззреть; «И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его», как написано (Евр.4, 13).

П. Правда; ибо Он сказал устами одного святого: «Разве Я - Бог [только] вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали? Может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы его?» (Иер.23, 23-24.)

К. Заметь, Палладий, что закон говорит о вещах гораздо более тонких и из необходимого для знания не опускает ничего, чем мог бы принести пользу слушателям, подчиняя оное своим правилам; потому что, как написано: «грехопадения кто разумеет?» (Пс.18, 13.) «Все мы много согрешаем» (Иак.3, 2). Ибо естество наше недугует бессилием и удобопреклонностию к прегрешению: «Кто родится чистым от нечистого?, — как говорит Священное Писание, — Ни один» (Иов 14, 4). Поэтому и божественный Давид воспевает о нас: «Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, -Господи! кто устоит? Но у Тебя прощение» (Пс.129, 3-4). Итак, смотри теперь, как закон милостиво освобождает нас от обвинения в таковых прегрешениях и по благости очищает тех, которые вследствие человеческой неустойчивости подвергаются едва не тяжким невольным грехопадениям; ибо он сказал так: «Если у мужчины или у женщины на коже тела их будут пятна, пятна белые, и священник увидит, что на коже тела их пятна бледно-белые, то это лишай, расцветший на коже: он чист» (Лев. 13, 38-39). Хотя по точному исследованию страдание лишаем есть болезнь плоти и близко к проказе; однако еще не соединено с омертвением и не вовсе безнадежно. Таковы же некоторым образом и бывающие с нами грехопадения, которые хотя суть, без сомнения, пороки, однако еще не служат к смерти и погибели души. И не очень строг в приговоре Судия, «Ибо Он знает состав наш» (Пс.102, 14), и Ему не безызвестна немощь естества нашего. Итак, Он дарует отпущение по свойственному Ему человеколюбию. И это, думаю, значит, что страдающий лишаем «чист есть». И добрым людям приходят иногда на ум малые грехи, каковы, для примера сказать: кратковременное раздражение, умеренные движение к гневу, малодушие в отношении к братиям, иногда стремление к суетной славе. И таковые поползновения обыкновенно случаются иногда даже с людьми, проводящими безупречную жизнь и истинно чистыми: ибо это свойственно человеку и, так сказать, обще всем, ведущим жизнь в плоти и крови. Так и это опять таинственно изображает закон, говоря: «Если у кого на голове вылезли [волосы], то это плешивый: он чист; а если на передней стороне головы вылезли [волосы], то это лысый: он чист» (Лев. 13, 40-41). Невольное отпадение волос есть болезнь головы; а мы недавно говорили, что голова именуется во образ ума: ибо голова есть жилище ума, как некоторые думают.

П. Это я буду помнить.

К. Итак, пороки головы телесной по справедливости указуют на недуги ума, но опять незначительные и такие, которые прилично прощать. Так закон освобождает нас от обвинения во всяких естественных для человека страстях и в невольных осквернениях, которые могут с нами случиться, потому что естество наше по необходимости недугует немощью, и быть вполне чуждыми страстей не есть удел настоящего времени, а приличествует лишь веку будущему, в котором грех будет ниспровергнут до основания, и мы преселимся в жизнь совершенно беспорочную. Впрочем, «Если же на плеши, — сказано, — или на лысине будет белое или красноватое пятно», то прокажен есть и нечист будет (Лев. 13, 42-44). Ибо иногда и малые страсти переходят в сильные вины и весьма сквернят, не будучи пресекаемы нами, но получив как бы свободный и беспрепятственный доступ к худшему. Говорю для примера: если кто-либо иногда гневается немного, и страсть эта усилилась в нем, то пусть он отсечет ее кротостью, дабы малое грехопадение, возрастая, мало-помалу не оказалось смертною виною для одержимого страстью. Это, вероятно, и значит то, что на плеши расцвела проказа, то есть как бы в образе представляющееся Устремление от ничтожного начала к худому концу. Потому правильно, полагаю, сказано блаженным Давидом: «гневайтеся и не согрешайте» (Пс.4, 5).

П. Как глубоко это слово!

К. Конечно так: ибо ты сознаешь, как я думаю, что очень тонкую речь веду я и что без труда такие умозрения не могу ни помыслить, ни изложить. А что невозможно укрыться нечестиво недугующим явными прегрешениями, тогда как весьма малые остаются иногда неведомыми и сокровенными, это ты можешь узнать из следующего. Страждущие плешивостью чисты, говорит закон, напоминает об этом, по справедливости прощая нам малые из грехопадений, как мы говорили недавно. Но если у кого будет на плеши проказа, то есть когда недуг от маловажного переходит к худшему, тогда он объявляет его явно гнусным и не имеющим слова в оправдание виновности. Посему и говорит: «У прокаженного, на котором эта язва, должна быть разодрана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт и кричать: нечист! нечист! Во все дни, доколе на нем язва, он должен быть нечист, нечист он; он должен жить отдельно, вне стана жилище его» (Лев. 13, 45-46). Раздрание одежд и непокровение головы может указывать и весьма ясно на неприкровенность бесстыдства; и обвитие около уст — на неимение так сказать, защиты и невозможность ничего сказать, когда Бог будет обвинять нечистоту. Необходимость же выходить из стана может служить образом того, что оный грешник уже не водворяется с ликами святых, но, быв изгнан из священного общества их, непричастен останется всякому благу.

П. Сколь это ужасно и достойно проклятия!

К. Совершенно так, Палладий. Посему и божественный Давид говорит: «грех юности моея, и неведения моего не помяни: по милости твоей помяни мя, ради благости твоея, Господи» (Пс.24, 7). Но как бы до всего доходит закон, представляя доказательство присущей ему точности, до сосудов, до шерсти, до утка и основы и кожаного сосуда. «Аще прокажение», говорит, будет, и болезнь появится на чем-либо из сего, то «увидит» опять «жрец» и отлучит «язву»: и если не будет никакого перехода пятна к лучшему, то «на огни да сожжется: понеже прокажение исто есть», говорит (Лев. 13. 51 и 52). Еще повелевает, чтобы попорченное было омываемо; а если после сего окажется, что порча укоренилась, то предает уже огню, как совершенно бесполезное, уподобляя, вероятно, шерсти, утку, основе и кожам то, что нас касается. Ибо, что у рога никакого значения не имеет шерсть, уток или иное что подобное в том, как или почему может кто-либо сомневаться? Итак, мы должны признавать тягчайшим из преступлений то, когда, после очищения и омовения, которые соделал в нас Христос, не будем удаляться от скверн, но пребудем и останемся в них. Ибо если омывающий нас Христос не увидит в нас никакой пользы от омовения, то предаст огню в наказание, совершенно подобно тому, как и подзаконный священник, не увидев никакой пользы для утка или основы от омовения, сожигал их наконец.