совопросничество изобличает ожесточенное состояние души, не готовое удовлетвориться ни одним самым искренним и добрым ответом. Конечно, подобное порочное расположение души обличает, точнее, говорит о ненужности диалога и о необходимости свернуть его, дабы меньше осуждение было и вам, и вашему престранному собеседнику. А все-таки закончить хочется тем, с чего мы начали.

Страшно тяжелое дело – разговор с человеком, закрытым для принятия Благодати, не впитывающим, как губка, не ваше слово, а Божие слово. Такого человека само Писание называет сыном противления[25] . Поначалу это не кажется тяжелым. Но по мере углубления в духовное жизни вы это признаете. Это гири пудовые. И иной раз, столкнувшись с одним из таких душевных устроений, ты даже уходишь от вопроса, переводя разговор в какое-нибудь другое русло.

Ну, а мы с вами будем спасаться сознанием нашей немощи. 6.                 Общение со страждущими Мы уже беседовали о стариках и пожилых людях, а теперь поговорим об общении с тяжелобольными людьми, пораженными смертельными недугами, с теми, кто волей-неволей смотрит в лицо смерти.

Когда-то мне довелось участвовать в информационно-аналитическом ток-шоу «Пять вечеров», которое вел Андрей Малахов. Обсуждалась тема «Диагноз – рак», и речь шла, понятно, о больных онкологией. Приглашены были ведущие врачи и те, кто с помощью Божией победил страшную болезнь, а также политики и простые граждане, которых так или иначе волновала эта тема.

Все они представили свой опыт борьбы с раком. И в заключение выступил некий гражданин среднего пожилого возраста из Адлера, который случайно головой разбил мраморный подоконник, после чего у него открылся дар врачевания всех болезней. Нужно было видеть, как присутствовавшие медики на него отреагировали, в том числе и Елена Малышева, известная ведущая передачи «Здоровье».

Меня очень порадовало, что и медики, и другие люди, которые так или иначе влияют на общественное мнение, однозначно отрицательно относятся к колдовству и всякой нечисти и большое значение придают упованию на Бога. Даже у невоцерковленных людей есть ощущение, что жизнь в Его руках и что жизненную энергию и силы в борьбе с болезнью – своей или своего ребенка нужно черпать от Бога через Церковь. Вот такое было для меня откровение.

Ибо еще пять и десять лет тому назад на подобных передачах можно было встретить кого угодно – шарлатанов и шаманов, колдунов и экстрасенсов, а сейчас превалирует общее здоровое, нравственное суждение. Ну, может быть, потому, что и тема очень серьезная, тут не до шуток. И теперь, вспомнив это, я хотел бы поделиться с вами мыслями о словесном общении с тяжелобольными людьми.

Мы с вами часто повторяем, что духовное слово, обращенное к сердцу человека, должно само исходить от искреннего простого сердца. И уж если мы говорим о том, что маленькие дети прекрасно чувствуют меру искренности в общении с ними, и всего огорчительнее видеть фальшь в обращении с этими чистыми существами, то, наверное, еще более ответственно, еще более серьезно нужно обращаться к человеку страждущему.

Мы помним, что даже три друга многострадального Иова, обладавшие духовным ведением и просвещением, оказались непроницательными и неготовыми понять Божий Промысел, когда считали, что Иов наказан Богом за грехи, и убеждали неповинного ни в чем праведника покаяться. Праведник отвечал, что он страдает не за грехи, но что эти испытания посланы ему от Господа по непостижимой для человека Божественной воле.

Друзья, однако, не верили и продолжали считать, что Господь поступает с Иовом по закону человеческого возмездия, наказывая его за совершенные грехи. И тогда Сам Господь засвидетельствовал, что если бы не молитвы Иова праведного, то друзьям пришлось бы худо. Так вот, когда мы приближаемся к одру болящего человека, мы должны прислушиваться и к нему, и к себе и не спешить с суждениями и поспешными словами. И не считать себя святее папы римского.

Потому что опыт больного неизмеримо больше и глубже, чем наш. Он, человек страждущий, гораздо ближе к Богу, чем мы. Есть прекрасное русское изречение: «Чем глубже скорбь, тем ближе Бог». Святые Отцы говорят, что пока мы живы и здоровы, молоды, веселы и богаты, то мы по отношению к Господу являемся как бы побочными детьми; а вот когда человек терпит тесные обстоятельства, когда он Промыслом Божьим вводится в состояние скорби, болезни, то он становится родным Богу. И Бог являет ему Свое лицо.

В подтверждение этому служат слова: кого люблю, того и наказую. Собственно, апостол Павел говорит в Послании к Евреям о том, что человек, не терпящий скорби, – как бы незаконное дитя, но становится Богу родным, когда на него как из рога изобилия сыплются беды и несчастья[26] . Итак, приступаем к больному непременно с обостренным чувством своей немощи, ничтожества, греховности и недостоинства говорить ему что-либо.

Ибо его дело – это его болезнь, одр, на котором он распростерт. А у нас какое дело? С чем мы приходим к людям? Где печать нашей искренности, убежденности и твердости нашей веры? Поэтому кажется, что приличнее молчать в присутствии болящего, молиться о душе своей, но совесть подсказывает нам, что мы имеем нравственное право на слово, если оно исходит из сострадающего сердца, из сердца сожалеющего, сердца, исполненного сочувствия к человеку.

Ему не нужно наше слово, если оно формальное, черствое и является только внешним выражением соболезнования, как бы частью этикета, некоей условностью. Ему не нужна наша печальная мина при черствой душе. Ему нужно иное – наше сердце, чтобы мы свое внимание остановили на нем или хотя бы на малое время включили в свой внутренний мир драму, а может быть, трагедию его жизни.