В них, однако, есть и свидетельства о великой мере помрачения человеческого естества грехом. Преподобный Макарий, опытно изведав на себе все тайны духовной жизни, говорит, что князь тьмы, совлекши с Адама и Евы светоносные одеяния благодати Божией, набросил на человеческую природу свой темный покров, как бы некую мрачную ветошь. И эта темнота охватила все наше естество – дух, душу, тело.

Темнота сия именуется плотью, или грехом, царствующим в нашей природе. И есть на дню такое время, когда даже не особенно интересующиеся самопознанием христиане опытно убеждаются в истине, засвидетельствованной преподобным Макарием. Что это за время? Это время пробуждения, когда мы после сна восстаем с одра, приводим себя в вертикальное положение, а затем переводим взор на самих себя, вглубь собственной души.

И то, что видит христианин внутри себя самого, лучше всего передают слова из книги «Бытия»: земля была безвидна и пуста (неустроена), и тьма над бездною (Быт. 1, 2). И действительно, христианин, хоть сколько-нибудь молящийся, знает, что поутру часто ощущается особенная немощь, остро чувствуется собственная греховность и ущербность. Часто ум не в состоянии сложить вместе двух-трех слов молитвы.

Иногда мы наблюдаем в себе то, о чем говорит святой Иоанн Лествичник: помысл играет. То есть мысль настолько лукава, неуловима, рассредоточена, рассеяна, что легче бывает, восстав от сна, вспомнить что-нибудь из впечатлений прожитого дня, или заняться рассматриванием нелепого сновидения, или погрузить свой ум в образы этого мира, в грядущие заботы, но чтобы сразу от сердца обратить к Богу глас молитвы – гласом моим ко Господу воззвах (Пс.141,2), заутра предстану Ти (Пс.5,4), услыши мя,  Господи (Пс.140,2)

– это сделать нам бывает весьма сложно. В качестве лекарства для совлечения этого темного покрывала, этого помрачения, которое мучает ум и сердце, учителя духовной жизни предлагают немощным христианам – а речь идет о нас самих – богомыслие, то есть волевое устремление ума и сердца к предмету нашей веры – к Богу. Богомыслие, посредством которого мы как бы воскрешаем в нашем сознании богооткровенные истины веры.

Эти истины становятся нравственной опорой, хребтом внутренней духовной деятельности христианина, пробудившегося от сна, как бы восставшего из мертвых. В частности, епископ Феофан Затворник говорит о том, что по восстании от сна бывает очень важно вспомнить истины Символа веры и, приложив их к язве души своей, посредством них войти в мир духовный, утвердить свои стопы на земле спасения; вспомнить о Царстве Небесном, добытом для нас Кровью и Воскресением Искупителя, ощутить под своими стопами бездны ада, на которые обречено согрешившее человечество, если не воспользуется плодами искупления.

Важно прежде всего обратить умственный взор ко Христу – Источнику силы животворящей и воскрешающей нашу душу. Но надобно между тем вспомнить и о бесплотном враге – князе тьмы, который искал нашей погибели и тогда, когда мы спали, нанося в душу уродливые, бессвязные, часто душевредные воспоминания, всячески возбуждая нечистотой наш дух. Епископ Феофан посредством богомыслия предлагает христианину облечься в воинское вооружение, ощутить себя воином, ратоборцем, солдатом и таким образом начать боевые действия, основой которых является молитвенная устремленность нашего естества к Создателю.

И мы можем и должны этим пользоваться, если не хотим, чтобы утренние часы были отравлены нашей леностью, вялостью, безмолитвенностью; если не хотим, чтобы на чистой палитре нашей души мир, лежащий во зле, начертал свои уродливые рисунки, грязные каракули. Чтобы этот «безумный, безумный, безумный мир», помрачив наше духовное око, не сделал бы нас неспособными к главному делу нашей жизни – молитвенному предстоянию Живому Богу.

Перечислю кратко те догматические истины, которые христианин должен усилием воли и ума вложить в свою душу подобно тому, как к гноящейся ране врач прикладывает пластырь, дабы оживляющее действие лекарства через какое-то время дало себя знать. Итак, восстав от сна, мы находим наш ум в каком-то разбросанном, рассеянном состоянии. Что нужно противопоставить этой расколотости сознания, этой помраченности ума?

Конечно же, истину о Едином Боге, надмирном Творце. И вслед за этой истиной о создавшем мир, но пребывающем вне его Едином Боге тотчас духом, умом, сердцем следует помолиться, как сумеете – знакомой ли какой молитвой или от себя составленной, дабы Господь Бог даровал нам благодать в течение всего дня памятовать о Нем и о посланном Им в мир Сыне Божием.

Помолиться вслед за апостолом Павлом о том, чтобы Бог даровал нам все вменить в умету, в сор, в суету, все отбросить ради единственного желания: с Единым Богом беседовать. Так вот, сочетая богомыслие и молитву, христианин тотчас восчувствует некую нравственную опору, некую крепость. Одновременно прояснеет его сознание, вместе с этим начнут приподниматься крылья души, заснувшей вместе с телом.

Вслед за тем душа под воздействием Духа Господня, Которым все мы отмечены в час нашего духовного возрождения, начнет как бы от себя рождать те светлые благие помыслы о Боге, которые являются, собственно, отпечатком догматических истин, дарованных нам в откровении. Мы начнем помышлять о вечности Божества: вечен Бог – и вчера, и сегодня Один и Тот же; земля прейдет, небо совьется, словно свиток, Ты же Един вовеки пребываешь, Господи.

И тотчас от этого помышления мы воскрешаем для себя истину о бессмертии нашей собственной души, о бессмертии, дарованном нам по благодати, по дару Божию. Мы призваны пережить это ощущение: душа моя, лучшая часть моя, воистину бессмертна. Господи, помоги же мне сохранить свою бессмертную душу от стрелы греха, от нравственной смерти, от всякой нечистоты и порока, ибо какой отчет, какой выкуп я дам за душу свою, если весь мир приобрету, а ей поврежу?

И уже как бы естественно, но на самом деле с тайным вспомоществованием Божиим мы восходим, поднимаемся к постижению вездесущия и всеведения Божества. Ты, Господи, вездесущ, Ты Своим взором всюду проникаешь, везде присутствуешь Твоей Благодатью, Которая не смешивается с этим миром, но действует в нем, как нетварная энергия. Если Господь вездесущ, то и нам должно, по крайней мере, всегда присутствовать умом в нас самих.