Это, конечно, собственное усердие, жертвенное стремление служить ближнему, как Христос послужил человеческому роду. Впрочем, все просвещенные Святые Отцы подмечают, что притча дается Господом не для буквального, дотошного, мелочного ее истолкования. И если заниматься именно расшифровкой, раскодированием Писания, то можно дойти до нелепостей, говорит святитель Феофилакт Болгарский.

Но притча через прилежное уразумение ее непосредственного смысла, через соотнесение составляющих ее частей дает некую нравственную мысль, духовную доминанту, которую разумный читатель и должен приложить к жизни духовной. Вычленив главный нравственный смысл притчи, не гоняясь за буквалистским ее истолкованием, должно применить его к законам Царствия Божия.

Святые Отцы действительно руководствовались не изощренным интеллектом, не рабским служением букве, но духовным, воистину Божественным разумением Писания. Вот почему нужна такая тщательность, такая любознательность, такая любовь к Святым Отцам, дабы и сам проповедник мало-помалу поднялся на эту творческую высоту и обрел бы деликатность и тонкость в разумении Писания.

А теперь обратимся к Нагорной проповеди Христа (Мф., гл. 5-7), а именно к шестой главе (ст. 16-18), к словам Господа: Егда же поститеся, не будите якоже лицемери сетующе: помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постяшеся. Аминь, глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Ты же постяся помажи главу твою, и лице твое умый  (на эти слова мы с вами произнесем проповедь)

, яко да явятся человеком постяся, но Отцу твоему, Иже втайне: и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве. Вот она – новозаветная заповедь о посте: Ты же постяся помажи главу твою, и лице твое умый. Спаситель, обличив ветхозаветных постников в лицемерии, укорив их за унылое выражение лица, засвидетельствовал, что ценность истинного постничества – в его сокровенности, удаленности от человеческих взоров и одобрения.

Новозаветный пост свершается в радости и веселии духа, внешним выражением чего служит действие, Самим Господом заповеданное. Да, действительно, на востоке к походу по приглашению в гости готовились основательно. В знак праздника гости помазывали елеем волосы и при входе в пиршественную залу омывали лицо в серебряных сосудах. Мы знаем из Евангелия, что состоятельные хозяева даже предлагали приглашенным особые праздничные одежды.

Непосредственный смысл заповеди Господа таков, что вступать на поприще поста ученики Христовы должны в бодрости и радости, собранности и трезвении, в веселии духа, налагающем светлую печать на лицо христианина. Может быть, лучшим выражением этой заповеди послужат слова пророка Давида: Мнози глаголют: кто явит нам благая? А затем отвечает: Знаменася на нас свет лица Твоего, Господи! (Пс. 4, 7)

; Приступите к Нему и просветитеся, и лица ваша не постыдятся (Пс. 33, 6). Но неужели Господь, дававший заповедь о посте во все времена, имел в виду буквальное исполнение ее чрез помазание главы маслом и непосредственное омовение лица водой пред пиршеством? Конечно же, в каждой черте и йоте Писания, по меткому выражению святителя Филарета, сокрыты свет и премудрость.

И мы с вами должны углубиться в сокровенный смысл Писания, дабы найти в этой глубине жемчужину истинного разумения. Сейчас многие готовы воскликнуть вместе с Базаровым: «О друг мой, Аркадий Николаевич! Об одном прошу тебя: не говори красиво». И это, безусловно, справедливо. Потому что не в словесах суть, то есть не в человеческой мудрости заученных словес состоит проповедь евангельская. Но в явлении духа и силы.

Не должно умалять Крест Христов, принося его в жертву словесным завитушкам. Но с другой стороны, если вы заботитесь о сохранении духа и силы, возгревании их чрез исполнение лично вами же заповедей Божиих, нельзя сказать, чтобы нарочито небрежное отношение к слову было бы достоинством. Дело в том, что слово обладает исцеляющей силой. Оно может и раздражать, как бы карябать наш слух.

Может приводить слушателей в негодование, если изобилует элементарными грамматическими, синтаксическими ошибками, лексическими несообразностями. Но то же слово, если оно представляет собою органичную ткань природного языка, обладает колоссальным духовным и нравственным воздействием на слушателей. Ибо в чем более всего заинтересован проповедник?

В том, конечно, чтобы возродить сердца своих непосредственных слушателей. А не просто в жанре проповеди оформить некие призывы к решительным и боевым действиям. И последние бывают хороши, когда они подлинно жизненны и не дезориентируют, а ведут к намеченной цели. Но очень часто мы упускаем из внимания (и из понимания) врачующую силу слова. А между тем Господь, как видно из Священного Писания, Своим словом действительно воскрешал, оживотворял людей, как бы наращивал плоть на скелет души.

То есть помимо просвещения, знания привносил в сердца еще то умиротворение, ту радость, ту полноту внутренней жизни, которая и является таинственным обитанием Божией Благодати в сердце человека. Поэтому, простите за некоторое лирическое отступление, мы образно сравним постижение сокровенного смысла Писания с обретением ныряльщиком драгоценной жемчужины из глубин океана.

Это один из любимых образов святого Иоанна Златоустого, когда он расточал бесчисленные похвалы Священному Писанию. Если образ подан вами уместно и умело, без натуги, без напряга, без какого-то обезьянничества, но органично вытекает из темы повествования – сомнений нет, это слово дает отзвук в сердце человека именно тем, что углубляет в нем восприятие духовной жизни.