Все это как нельзя более сообразно с   предметом речи. Учителя вообще в этом отношении должны быть очень внимательны, потому что все дети (а студенты – те же дети), едва лишь найдут что-нибудь одиозное, что-то выбивающееся из круга обыденных впечатлений, тотчас вас высмеют и даже найдут вам прозвище в соответствии с какими-то странностями в туалете.

И вообще, не получить кличку в процессе преподавания – это дело только милости Божией. Хорошо священникам. Они одеты в рясу, которая в цветовом отношении находится по ту сторону спектра. Я вот утром-то приготовил взять с собой рясу, но в спешке вдруг обнаружил, что у меня ее нет, и поэтому явился перед вами не во всем вооружении священническом.

Надеюсь на ваше великодушие и прощение. Священник не должен, по канонам, появляться в подряснике на людях. До революции священники, принимая прихожан, всегда надевали рясу. На Афоне подрясник воспринимается как нижнее белье. В храм монах не войдет в   подряснике. Обязательно рясу наденет. Вообще ряса указывает, что священник вещает вам из вечности.

Служитель алтаря должен умереть для страстей этого мира, дабы нести жизнь, и жизнь с избытком, жизнь вечную. А вот мирской туалет, безусловно, должен быть продуман. Мужчинам, конечно, легче в   этом отношении, а дамам, как существам более взыскательным и притязательным, не грех позаботиться о своем внешнем виде. Какие-то скромные, хотя и гармоничные тона.

Напрасно видеть в православной христианке этакую серенькую мышку, прибитую и затрепанную. Не нужно подделываться под пещерников и столпников нашим дамам, особенно тем из них, которые приходят преподавать в гимназию к детям, обвязавшись, как морской боцман, четками – по шее, по плечам. Есть такая скульптурная группа: Лаокоон и сыновья. Змея там обвивает папу с детьми.

Не нужно все-таки перевязывать себя канатами четочными. Молись, да втайне, чтобы Отец воздал тебе явно.  Может быть и другая крайность, когда женщина надевает туфли на очень высоких каблуках и юбку, хоть и длинную, но с разрезом до колен и выше. И над прической своею целый час перед зеркалом трудится с тем, чтобы только слегка прикрыть ее легким шарфиком шелковым, выставив тут локон, там завлекалочку.

А блузку наденет, хоть и беленькую, и даже с длинным рукавом, но всю насквозь просвечивающую, так что все под ней доступно для нескромного глаза. Чего она этим добьется? В лучшем случае привлечет внимание представителей противоположного пола при циничном отношении с их стороны к любому слову, сходящему с ее уст. А женщины церковные ее вообще слушать не станут, т. к.

даже голос ее станет вызывать отвращение. В худшем же случае такая проповедница научит и взрослых, и, что страшно, детей двойной морали. Один ее внешний вид будет утверждать, что говорить можно одно, а делать совершенно противоположное, проповедуя – любодействовать. Нет, православной христианке, дерзающей учительствовать, нужно найти счастливую середину между современной модой и церковностью, между светскостью и духовностью.

Это дело не только гигиены, но и вкуса. Поэтому о. Павел Флоренский говорил, что одежда является продолжением и как бы неотъемлемой частью личности говорящего. Безусловно, нам в это демократическое время должна быть присуща некоторая строгость, выгодно отличающая нас от тех риторов и трибунов, которые намеренно держатся развязно, заигрывая с   аудиторией, втайне ими презираемой.

Мы призваны уважать в собеседнике личность, существо мыслящее, критическое. Еще более существенным фактором является самая стать, поза проповедующего. Ему, безусловно, не только не грешно, но, если время позволяет, нужно заниматься гимнастикой. И не только гимнастикой, но и ритмикой. Потому что все ваши движения привлекают к себе внимание. Хорошо, если вы в школьные годы проходили ритмику и учились танцевать менуэт – врозь мысочки разводите, двигаетесь изящно, словно держите под ручку испанскую принцессу.

А если кряквою будете ходить, качаясь на ходу, если движения ваши будут угловаты, резки, порывисты? Если лопатки на спине будут выступать, как крылышки подрезанные? Что это будет? Стало быть, проповедующий должен держаться просто, естественно, не сжавшись в комочек нервов, но вместе с тем и без дерзости. Осталось сказать о жестикуляции. Жест – это нечто органически соединенное, вытекающее из самого речевого действия.

Бывает, маленькие дети в детском саду готовят к 8 Марта монтаж. И учительница, желая блеснуть перед родителями и прочими воспитателями, еще детей и жестам учит. Это всегда бывает очень умилительно, потому что по-детски фальшиво получается. «Дорогие мамы, мы вас приглашаем!» (выбрасывает вперед правую руку). А она смотрит с нежностью... «С любовью великой сегодня вас встречаем!» (обе руки поднимает вперед и вверх).

Конечно, такой жестикуляции нам не нужно. Думается, что православный проповедник должен быть умерен в жестикуляции, потому что мы с вами весьма скромны в отношении всяких психологических приемов. Зачем нам это нужно? У нас слово-то говорит само за себя. Зачем нам внешние прикрасы? Но педагог, конечно, всегда хочет не только рассказать, но и мимикой, жестом сделать свое слово выразительным, если речь идет о камерном общении, об общении с детьми, если перед нами живой человек, а не человек в футляре.

Да и тот, если вы помните, говорил « a nthropos ». И в этом смысле жест может быть логическим завершением тирады. Как бы нематериальное слово находит материальное воплощение, потому что лучше один раз увидеть, чем шесть раз услышать. «И вот предстал перед нею архангел» (руками рисует в воздухе крылья ангельские с зазубринками по краям). Безусловно, главное для нас – это руки, с   которыми хотелось бы изначально разобраться. Куда их девать?