По своей направленности БЦ является типичной «марианской» сектой. Это видно уже из того, что первоначально ее вероучение и религиозная практика были «поверхностно католизирующими». Но во второй половине 90-х идеологи секты стали чаще обращаться к отечественной религиозной истории, предоставляющей им обширный материал. На сегодняшний день БЦ во многом самобытен, поэтому нам необходимо уделить особое внимание описанию локальных предпосылок его возникновения.

На XIX-м Богородичном соборе (16-17.10.1999г.) большое внимание было уделено славянскому язычеству. И это не случайно, т.к., пожалуй, доминирующим религиозным мотивом славянских верований является почитание «Матери-сырой земли». Богиня земли именовалась Макошь. «Имя этой богини все время упоминается в поучениях против язычества XI-XIVвв. Данные этнографии XIXв. говорят о вере на русском Севере в Макошь». Особенностью славянской богини Земли является ее продолжительная независимость от бога Неба. После крещения Руси (988г.) излюбленные религиозные мотивы почитания Матери Земли трансформировались в концепцию Святой Руси (в смысле Святой Земли), которая, в свою очередь, легла в основу идеи русского мессианства. В XVIв. на этой почве появилась концепция «Москва – Третий Рим», в которой миссия Святой Руси была представлена в эсхатологической перспективе. Особое место в упомянутом учении отводится монархии. О.Н. Рябов видит здесь отражение мотива мифологической иерогамии: «Идея иерогамии (священного брака) Князя и Земли, Батюшки-Царя и Матушки-Руси играла важную роль в конституировании власти русских правителей».

Расположенность Руси к феминным ценностям выразилась и в усиленном почитании Пресвятой Девы. По мнению Н.А. Бердяева, культ Богоматери столь сильно пронизывает всю русскую религиозность, что ее будет более верно назвать религией не Христа, а Богородицы. Хотя с этим утверждением невозможно согласиться, оно все же имеет под собой некоторые основания. Действительно, Россия издревле считалась особым «уделом» Божией Матери, поэтому «в древнерусской культуре, в народной религиозности образ Богоматери нередко сливается с образом Матери-сырой земли». Поэтому нельзя отрицать тот факт, что крайности, встречающиеся в почитании Девы Марии на Руси, не менее уродливые, чем на Западе. Но, «если на Западе культ Богородицы сливается с эротическим отношением к Прекрасной Даме, то для древнерусской духовности было характерно определенное недоверие к эротике». И все же, католическое влияния имело место. В связи c этим весьма интересна история почитания на Руси католического догмата «О непорочном зачатии Девы Марии». Первоначально оно получило распространение в южной России, находившейся под католическим влиянием. Латинский догмат признавали даже такие видные религиозные деятели малой Руси как архиепископ Лазарь (Баранович) (+1693г.), архимандрит Иоанникий Галятовский (+1688г.), святитель Димитрий Ростовский (+1709г.), Анатолий Радивиловский и др. День зачатия Пресвятой Богородицы был годовым праздником студенческой конгрегации Киево-Могилянской Академии, члены которой должны были исповедовать католический догмат. Вскоре латинское влияние проникло и в столицу. Учение о непорочном зачатии защищал в своей челобитной (1665г.) царю Алексею Михайловичу один из идеологов русского старообрядчества Никита Пустосвят (+1682г.). По поручению Большого Московского Собора (1666-1667гг.) опровержением старообрядческих заблуждений занялся выпускник Киевской Академии Симеон Полоцкий (+1680г.). Но составленная им книга «Жезл правления» также содержала католическую ересь.

Примерно к XVв. в Новгороде происходит сближение образов Богоматери и Софии. Это «впервые возникшее на православной почве смешение образов Богоматери и Софии-Премудрости» несомненно явилось следствием западного влияния. До XV-го века Русь твердо хранила восточное православное предание о единстве Божественной Премудрости со Второй Ипостасью Святой Троицы. Именно Спасителю были посвящены, и константинопольский собор Святой Софии (537г.), и софийские соборы в Киеве (1037г.), Новгороде (1052гг.), Полоцке. Но около 1484г. по благословению святителя Геннадия Новгородского (+1504г.) престольный праздник новгородского Собора стал отмечаться в день Успения Пресвятой Богородицы, что вызвало протест со стороны представителей церковной интеллигенции (преподобный Максим Грек (+1556г.), Зиновий Отенский (+1568г.), дьяк И.М. Висковатый (+1570г.), Иоанникий (+1717г.) и Софроний (+1730г.) Лихуды). Тем не менее софийские храмы в Вологде (1570г.) и Тобольске (1686г.) были все же посвящены Богоматери. В XVII-м веке С.И. Шаховским (+1646г.) была составлена «Служба Софии Премудрости Божией», в которой София прославляется, то как Христос, то как Богородица. Тема Софии получила продолжение в масонской литературе XVIII-XIXвв. Стоит особо упомянуть о софиологических изысканиях Г.С. Сковороды (+1794г.), В.И. Лукина (+1794г.), Н.И. Новикова (+1818г.) и М.М. Сперанского (+1839г.). Но особое звучание концепция Софии приобрела лишь в трудах замечательного русского мыслителя В.С. Соловьева (+1900г.). С одной стороны он представляет Софию как связующее между Божественным и тварным миром (при этом Соловьев отличает Софию от Мировой Души), с дугой – как Вечную женственность в Боге и свою «вечную Подругу». Учение Соловьева питали два источника: теоретический (сочинения гностиков, каббалистов, оккультистов, западных мистиков: Бёме, Портриджа, Эммануила Сведенборга (+1772г.), философия пантеиста Бенедикта Спинозы (+1677г.) и Фридриха Шеллинга (+1854г.), названного Лосевым «настоящим предтечей вселенской религии») и мистический. Соловьев был визионером и имел три свидания с Софией, описанные в одноименном стихотворении. Вероятно, контакт с этим существом продолжался на протяжении все жизни философа, о чем красноречиво свидетельствуют медиумические записи на полях его рукописей. «Это была любовная переписка с Софией. “Подруга” назначала свидания, гневалась на “неверного друга”, покидала его и вновь возвращалась. Ни у одного мистика не было таких интимных, личных отношений с Вечной женственностью, как у Соловьева. В его страстной натуре благоговение неразрывно соединялось с эросом». Весьма примечательно, что одновременно с этим в своей знаменитой работе «О смысле любви», философ пытается возродить идеал платонической любви и указывает на необходимость преображения эротического влечения.

В силу двойственности своего происхождения учение Соловьева изложено в форме, и философских трактатов, и поэтических произведений. Как философ Соловьев желал «оправдать веру наших отцов», а как мистик апеллировал к духовному опыту православных аскетов, но на самом деле он безуспешно пытался строить «церковный синтез из не-церковного опыта». Гораздо более справедливым будет вслед за Н. Бердяевым назвать Соловьева «пророком нового религиозного сознания, сознания апокалиптического». Согласно его «пророчествам», исторический период развития Церкви подходит к концу и должен перейти в фазу, отмеченную новым откровением Софии Премудрости Божией, в результате чего возникнет идеальная вселенская религия. Но, если в области богословия Соловьеву отчасти (во всяком случае, формально) удалось преодолеть оккультно-гностическое наследие, то в поэзии, в которой «его богатейший мистический опыт нашел наиболее адекватное выражение», мыслитель открывает перед нами языческие корни своего учения. «Знайте же, – вещает «пророк», – Вечная Женственность ныне, / в теле нетленном на землю идет. / В свете немеркнущем новой Богини / небо слилося с пучиною вод».

Дело Соловьева продолжили его ученики философы и богословы священник Павел Флоренский (+1937г.) и протоиерей Сергий Булгаков (+1944г.). Ими была предпринята попытка «воцерковить» философско-мистические интуиции Соловьева. Для этого они продолжили начатое на Руси еще в XV-м веке и переосмысленное Соловьевым сближение образов Софии и Богоматери. Они видели в Богородице «Софию по преимуществу», то есть «личное выражение Софии, личный образ земной Церкви». И, хотя отец Сергий, разработавший данное учение подробнее других, делал попытку дистанцироваться от своего учителя и даже выступал с критикой в его адрес, им были допущены не менее грубые догматические ошибки. По учению Булгакова, София одновременно является Дочерью, Невестой, Женой и Матерью по отношению к различным Лицам Святой Троицы. В этом смысле Она называется «четвертой ипостасью» Троицы и даже «богиней». Более того, и Флоренский, и Булгаков, говоря о Софии, уподобляют ее языческим богиням (Афине, Афродите). Не смущает о. Сергия и связь софиологии с каббалистическим учением о шехине: «Бог открывается в Софии и через Софию, которая, женственно приемля это откровение, есть “слава Божия” (шехина каббалы). София есть женственное начало, приемлющее силу Логоса, и это единение описывается в Слове Божием, как “брак Агнца”». Специальный интерес для нас представляет учение о. Павла об особой (отличной от общехристианской) софийно-богородичной святости: «Есть особый род Божией Матери, – хотя и не всякий праведник – сего рода –, есть высший тип духовной организации. Эти ангелы во плоти, эти иноки по естеству, эти цветы мира сознают себя особыми избранниками Пречистой Девы, сами чтут Ее по преимуществу и от Нея получают благодатную помощь и знамения. И если вдуматься в их отношение к Пречистой, то сделается явно, что в Ней для них на первом месте стоит не Ея Богородительство, т.е. не Христос , а Ея Приснодевство, Сама Она. Потому-то такой избранник Божией Матери как преп. Серафим имел у Себя в келлии одну только единственную икону. Кого? Нет, – не Спасителя, а Божией Матери, да и притом без Спасителя». Невнятное и противоречивое учение русских софиологов было осуждено Указами Московской Патриархии (от 7.09. и 27.12.1935г.) за подписью митрополита Сергия (Старгородского) и Архиерейским Собором Русской Зарубежной Церкви (30.10.1935г.).

Идеи и художественные образы Владимира Соловьева получили развитие в среде русских поэтов-символистов Александра Блока (+1921г.) (сборник «Стихи о Прекрасной Даме»), Андрея Белого (+1934г.) («Клубок метелей»), Сергея Соловьева (+1941г.), Вячеслава Иванова (+1949г.) и др. В смутные предреволюционные годы молодые поэты с восторгом принимают идеи Соловьева о «новой эре», откровении Вечной Женственности и всемирной теократии. Наиболее восприимчивым оказался Блок. «Предчувствия русских апокалиптиков начала века для него превращаются в свершение. Преображение уже наступило, небо уже преклонилось к земле, Вечная Премудрость Божия уже сходит в мир». Желание осязательного осуществления собственных мистических чаяний привели Блока к мысли о воплощении Вечной Женственности в его жене Л.Д. Менделеевой. Ее имя, Любовь Дмитриевна, он толковал как «любовь Деметры». Прелестность подобного умонастроения выявляется уже в поэзии Соловьева. Поэт невольно признается, что его «Подруга» является «светлой» дочерью «темного хаоса» («На Сайме зимой») и ее «свет из тьмы». Но наибольшего накала переживание амбивалентности Вечной Женственности достигает в мистической лирике Блока: «В Тебе таится в ожиданьи / великий свет и злая тьма» («Я – тварь дрожащая» (1902г.)). Здесь женский лик начинает двоиться и приобретает ярко выраженные инфернальные черты, но Блок понимает это как подмену – какое-то другое существо (поэт называет ее Астартой) пытается заслонить собой «Владычицу вселенной». В письмах к А. Белому он настаивает на том, что настоящая Премудрость Божия неизменна, она входит в наш мир «соединяется с человеком, образует с ним Новый Завет, вводит в Царство Духа».

Эсхатологические чаяния, связанные с откровением «Женского Лика» Божества получили большой резонанс и за пределами круга русских софиологов. Приобрело новое звучание учение Иоахима Флорского о Третьем Завете, Завете Святого Духа. Его глашатаями были Д.С. Мережковский (+1941г.), З.Н. Гиппиус (+1945г.), Н.А. Бердяев (+1948г.) и др. Важно отметить, что Ипостась Святого Духа воспринималась ими исключительно как женская манифестация Божества. В этом смысле Мережковский называет Третий Завет «Заветом Матери». Весьма оригинально представлялся и сам образ смены Заветов: «мстительной эсхатологии» Апокалипсиса противопоставлялся «активно-творческий эсхатологизм», заключающийся в «преображении мира». На личном уровне это таинственное преображение сводилось к отказу от прокреативной любви, т.к. пол – следствие грехопадения, и попытке достижения андрогинного единства человека. При этом проповедники «бесполого эроса» питали повышенный интерес к оргийному эросу языческих мистерий, что в очередной раз доказывает диалектическое единство этих явлений.

В предельно откровенной форме проповедь о наступлении эпохи Великой богини Матери прозвучала в учении русских эзотериков Н.К. Рериха (+1947), Е.И. Рерих (+1955) и Д.Л. Андреева (+1959). Именно в культивировании женских ценностей видели супруги Рерих спасение мира. Этот процесс должен подготовить человечество к пришествию Великой Матери: «Женщине предстоит совершить подвиг двоякий – поднять себя и поднять своего вечного спутника мужчину. Все силы Света ждут этого подвига. Грядет Великая Матерь»!

Более подробного описания заслуживает неогностическое учение Даниила Андреева, «поэта и визионера не меньшего масштаба, чем Владимир Соловьев». Есть серьезные основания утверждать, что многие положения «богородичной» догматики непосредственно вдохновлены созерцаниями автора знаменитой «Розы Мира». Одним из краеугольных камней его концепции является идея проявления в «метаистории» женской стороны Божества. По мнению Андреева, Бог Отец и Бог Святой Дух – это одна и та же, первая Ипостась Троицы. Другая ее Ипостась – это Приснодева Богоматерь или Звента-Свентана – Соборные Души Народов. Звента-Свентана является Афродитой Небесной, а Афродита Всенародная носит имя Лилит. Вначале она была супругой Первоангела и праматерью первого человечества (ангелочеловечества), но в результате грехопадения с Гагтунгром («планетарным демоном», антиподом Троицы) ее тело восприняло демонический элемент. Он присущ детям Лилит: человечеству и античелочечеству, названному «игвы». Согласно учению Андреева, женственность имеет и демонический лик – Велгу, стремящуюся к «перетягиванию эфирон-астральной субстанции сверхнарода в сферу демонической материальности». При этом мистик отмечает особую связь Велги с сексуальной сферой. Звента-Свентана и Лилит имеют национальные проявления. Наряду с ними каждый народ имеет своего Демиурга. Соборная Душа русского народа, олицетворяющая женскую ипостась нации носит имя Навны. К ней поднимается нечто от каждой русской души, входит в нее и сливается с ее собственным «Я». Русское проявление Лилит именуется Дингра, а Демиург – Яросвет. Подобно русским «рыцарям Софии», считавшим, что Россия «должна открыть миру софиологию, чтобы увенчать ею развитие и торжество христианского учения», Андреев был уверен в том, что именно на Россию, обладающую особыми взаимоотношениями с мировым женственным началом, возложена особая миссия – осуществить цель метаистории – явление эпохи Розы Мира. Для этого от брака Яросвета и Навны (снова иерогамия) в «Небесной России» должна воплотиться Звента-Свентана, что и будет означать наступление эпохи Розы Мира. В историческом аспекте это означает, что российскому народу «предстоит стать во главе созидания интеррелигии и интеркультуры».

Если софианские и хилиастические идеи Соловьева, Флоренского, Булгакова, Мережковского, Гиппиус, Бердяева и пр. продолжили свое развитие в основном в среде русской эмиграции (Л.П. Карсавин (+1952), П.Н. Евдокимов (+1970)), то неоиндуистские и оккультно-гностические воззрения Рерихов, Блаватской, Андреева, хотя и неофициально, продолжали свое существование в советской России. В конце 80-х гг. в нашей стране произошли серьезные изменения: русский народ, утомленный продолжительным коммунистическим игом, разрушил «железный занавес», отделявший Россию от окружающего мира. Таким образом, в России были созданы все необходимые предпосылки (духовное утомление народа и взаимное ознакомление различных культур) для появления синкретических сект (антисистем), ярким примером которых является БЦ.

ПРИЛОЖЕНИЕ №2 (к главе «2. 6. Гносеология»)