Тот, Кто сотво­рил нас, в Ком источник всякого бытия, Кто все содержит и живит. Так, братие, веруем, что ниче­му и одной минуты нельзя быть без действия в нем всемогущей силы Божией; но не забудем прибавлять к сему, что нельзя быть — не этому только большому миру, но поименно каждой вещи, поименно каждому из нас. Произнося сло­во — Вседержитель, иные обыкли думать, что Он держит только мир, а мы держимся уже ми­ром.

Нет, мир не поможет нам: он сам не имеет в себе твердости, сам весь, как капля от кадки, или « стражик на превесех » («стрелка на весах» (Прем.11,23)) . Напрасно думают вы­соко о мире и его законах, о природе и ее силах, как будто в них есть что неприкосновенное, не­пререкаемое, нерушимое, — и под видом науки изобретают себе идолопоклонство, которое ги­бельнее мифологического идолопоклонства древ­них греков.

Нет, братие, не законами и силами природы держится жизнь каждого из нас, а си­лою Божиею, действующею в нас. Господь, нося­щий всяческая (вселенную) глаголом силы своей, глаголом же силы своей носит и каждого из нас. Утвердим же сию мысль в уме и напечатле­ем ее в сердце. Над бездною ничтожества носит нас вседейственная сила Божия,— а мы жи­вем, движемся и есмы.

Отымет дух свой, от­далит руку свою,— и мы исчезнем и не помянемся ктому (более) в живых. Но если держит нас Господь, то и прикасается к нам. Не мысленно только зрит нас; нет, прикасается к нам, как рука к руке или воздух к телу. Утешительно и пристрашно! Утешительно осязать, яко недалече коегождо нас суща Всеблагого Отца и Промыслителя, всегда готового Внимателя наших про­шений и молитв, хотящего и могущего помощи.

Пристрашно ощутить такую близость Чистого — нечистому, Благого — злобному, Щедрого — ску­пому, Кроткого — гордому, Судии — грешнику. Не потому ли всячески и убегают памятования о Боге и Его к нам близости, что мысль о Его близости несовместна с нечистотою сердца? Но она есть, и лукавое забвение наше не устранит действительности. Да, Бог наш есть огнь, поядаяй все нечистое и греховное.

И всегда близ есть, и убежать от Него некуда. Это грызение совести, которая мучит нас за грех, есть при­косновение Всесвятого Бога к нам, есть сло­во Его: перестань, покайся. И некуда укрыться, чтоб не слышать сего гласа. Убежище одно покаяние. И не будет мира, пока не будет пока­яния. Итак, Бог, держащий нас прикасается к нам: или будь чист, или кайся. Вот урок от на­стоящего! 2.

Обращаясь к прошедшему, спрашиваем: куда девалось наше прошедшее? Где то, что было за год, за день, за час? — Кажется, поглощено ничтожеством. Что было, того нет уже: нет на­ших дел и слов, нет скорбей и радостей, нет ни­чего, что было в душе нашей и в нашем сердце. И нас самих нет там. Кажется, так. И как бы порадовался иной, если б многое из того, что было чувствуемо, любимо, замышляемо и приведено в исполнение, исчезло навсегда и никогда не помянулось!

Но нет, ничто не исчезает, ничто не обращается в ничто: ни мысль, ни слово, ни же­лание, ни дело, подобно тому, как целы соки, час­тичка за частичкою, образующие дерево. Пусть иное забыто, ускользнуло из памяти, но оно все же есть, цело, не пропало, хранится. Жизнь наша походит на клубок нитей. Нити слой за слоем наматываются и образуют клу­бок: виден только верхний слой, но и прочие все целы, только прикрыты.

Так и в нас: дела при­лагаются к делам, мысли к мыслям, чувства к чувствам, и образуют нас самих, нашу душу в том виде, как она теперь есть. Памятны только недавние дел и те, коих прикрыть уже нельзя, но и все прочие дела не исчезли, а есть, только со­крылись внутрь сердца и совести. Размотайте клубок — и увидите все нити, и в том виде, как они были намотаны.

Так будет время, когда все, сокрытое внутрь нас, раскроется, выйдет нару­жу и будет явно и нам, и всем. Вы знаете, какое это время! Как отрадно будет тем, у коих не за­ложено в себя ничего, кроме дел чистых и бого­угодных. Они возрадуются, как радуется обрет­ший сокровище, сокрытое на селе своем, или как радуется богатый, когда пред всеми разлагает дорогие вещи, кои дотоле скрывались в его со­кровищницах.

Но другой и смотреть бы не хо­тел на многое из того, что тогда раскроется из него самого, не хотел бы смотреть, но будет смот­реть и терзаться, будут видеть то и другие — Бог, Ангелы, святые, и увеличат его терзание и муку. Хотел бы отвратить очи свои от себя, и не отвратить, хотел бы убежать и скрыться, но куда убежишь и где скрыться от себя? Будет вопи­ять: горы, падите на меня и покройте меня от лица Седящего на престоле; но и горы не падут и не покроют его! Что же нам делать?

— Не допускать в себя ничего нечистого и греховного, положить мери­ло очам, устам, рукам и ногам и.тому, что соот­ветствует им в душе — мыслям, чувствам и же­ланиям, чтоб слагающаяся из них сокровищница нашего существа (сердца и совести) всегда была чиста, светла и боголюбезна — в отраду нам в день оный. Ибо, если ни одно действие наше не пропадает даром, если всякая мысль, всякое чув­ство, всякое слово и дело, взор, все до малейшего движения оставляет свой след в нас, остается в нас и вместе с нами предстанет на всеобщий суд в оправдание или осуждение наше, то, судите сами, благоразумно ли допускать внутрь себя что-либо такое, что тогда хотели бы исторгнуть, но уже будет поздно.

Кто своими руками вливает яд в жилы свои или сам собирает себе на главу углие огненное? — Будем помнить, что жизнь наша не шутка, и ничем в жизни шутить не должно, ибо все в ней имеет вечную цену. Но что сделать с тем худом, которое уже до­пущено? — Если по легкомыслию, нерадению, увлечению и страсти уже допущено что худое в жизнь нашу, заблаговременно позаботимся от­вратить ту крайность, в какую оно поставит нас в час раскрытия всех дел наших.

Что сделано, то уже сделано, а что худым сделано, то худым и останется навсегда, и добрым того сделать нет никакой возможности. Есть только средство изгладить худое дело и изгладить так, что оно ни­когда уже не помянется в числе дел человечес­ких. Средство это — покаяние. Оно только изглаждает грехи, и не помянутся ктому (впредь). Измоемся слезами покаяния и чисты будем, и чисты­ми предстанем на суд Божий.