Дух не рождается, потому, что у Отца лишь один Сын – Единородный, во–вторых же, потому, что рождение, как разъединение, не может быть началом единящего Духа. – Отец «изводит» из Себя Дух, определяя Его «чрез Сына». И в «изведении» Отцом Духа как бы и нет отрыва (§ 38). Сын как бы раскрывает в Отце сияние славы Его и созерцает все это сияние в Себе Самом, отъединенном. Дух «исходит» от Отца «после» Сына; и начало Духа не есть Его отъединение. Он воссоединяет разъединяемое!.

46. Вторая Ипостась, Логос есть не только Слово, как обнаружение Бога, и Бога Творца, но и Разум (Ratio), как деятельность разъединяющая и дискурсивная в противоположность деятельности, воссоединяющей разъединяемое. Ум (Nus, Intellectus, Mens) – двуединство Сына с Духом, т. е. две Ипостаси, а не одна, как думал Плотин, в метафизике которого «Душа» (Мира), собственно говоря, не должна относиться к «Божественному». Ум – Вечная, Живая чрез попрание смерти Смертью Истина, почему Иисус Христос и называет Третью Ипостась «Духом Истины» (ср. §§ 24 ел., 38).

Только чрез Сына и в Сыне раскрывается все Божество: и Сын, и Дух, и Отец. Сын – «образ (е1коп=«икона») Бога Невидимого.., ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала вся полнота» (Кол. I, 15 ел.). Вся Пресвятая Троица целиком находится в каждой из Своих Ипостасей, но ипостасно определена, но раскрывает Себя Она чрез Сына и в Сыне. Поэтому Логос – Полнота Божества, Божественная Плирома. В Нем и чрез Него Божественное Триединство есть Божественное Всеединство (§24 ел.), Божественный Умный Мир, «Kosmos Noetos».

) См. некоторые дополнения к §§ 38–45 в моей статье «Уроки отреченной веры» – «Евразийский Временник», № 4, Берлин, 1925.

Триединство необходимо раскрывается как Всеединство. – Логос являет всю Божественность, как совершенное и определенное Его отношением к Отцу и Духу Триединство, но являет в Себе и в качестве Себя. Поэтому Он триедин и в Себе Самом, в качестве Логоса и Умного Мира. Иначе как являет? Но и каждый из трех Его моментов, дабы Им, совершенно–триединым Логосом, быть, должен, в свою очередь, быть триединым. И тоже самое необходимо допустить для этих девяти моментов и т. д. до бесконечности. Однако есть ли тогда «первые» моменты, т. е. не есть ли тогда Логос Божественное Триединство как Божественное Всеединство? – Логос определяет Божественное Триединство и Себя – как Его Ипостась (момент) чрез Самораспределение в нисходящем и потому иерархическом множестве Своих моментов, из коих каждый есть сам Логос в особом качестве. В пределе, т. е. в осуществленное™ своей, бесконечная множественность Логоса есть абсолютное небытие. Но, единый с Духом Святым, Логос есть и единство и, единый с Отцом, Он выше бытия и небытия (§§ 38, 43, 45).

Итак Логос – Совершенное Всеединство, от коего бесконечно удалено, к нему стремясь, всякое наше понятие всеединства. Логос – единство и бесконечное множество Своих моментов, все они и каждый из них. Каждый же из них – (1) единственен, как особый, неповторимый «аспект», «модус» или «ипостась» (личность) Логоса, – (2) есть весь Всеединый Логос и (3) есть в себе самом всеединство (триединство) своих моментов, которые, как особая «группа», именно его в нижеследующем «ряду» индивидуализуют. Это может быть пояснено прилагаемою схемою, где А (центр) есть момент условно первого «ряда» (I), инаивидуализующийся во П ряду, как моменты а1 – а2 – а3, в Ш – как моменты а\а\а\ («группа» а1), а\ – а\ – а\ (группа а2), а\а\а\ (группа о3), в IV – как моменты 1–2–3… – 26–27, распадающиеся на 9 групп и т. д. Но, разумеется, даваемая нами схема до крайности упрощает и потому даже искажает Божественное Всеединство. Она нужна лишь как некоторая опора для наших рассуждений, неизбежно отвлеченных, и нуждается в оговорках. Ведь не Бога в еср существе мы созерцаем, но – Теофанию, явление или действование, «энергию» Бога в твари (§ 14). Лишь только, стремясь к Наивысшему, начинаем мы Его познавать, как уже не Его постигаем, но – нами определяемое и ограничиваемое тварное, уже отвращаемся от Бога и смотрим в тварь. И сколько бы раз ни устремлялись мы к Богу, – всегда от Него отвращаемся к тварности, доколе не прейдет наша тварность, доколе не умрем в Боге. Словно, ослепленные сиянием Светила, отвернулись мы от него и смотрим пред собою на бесконечную водную поверхность, его отражающую. Но отражение ли видим? – Нет не отражение, а – в отражении само Светило, нас ослепившее.

Число рядов и моментов Всеединства бесконечно. Поэтому в Нем нет ни первого ни последнего (в нашем смысле) момента. Иначе бы единство было в Нем отъединенным от множества, т. е. не было бы в Нем ни того ни другого, ибо бытие есть единство. Иначе бы начало Логоса от Отца не было безначальным. Но мы можем и должны – ведь Всеединство есть и единство – рассматривать любой ряд, любой момент и как первый и как последний, что мы и делаем, когда утверждаем абсолютную ценность всякой специфичности.

Всеединство есть совершенство, усовершенность и единство ее с живым процессом усовершения, ибо нет совершенства, в коем бы не было бытия усовершения, жизни. Процесс же усовершения Всеединства бесконечен; вернее, он, как превышающий бесконечность и конечность (§ 13), определен во всей своей бесконечности (и потому отнюдь не «дурная бесконечность»). Всеединство равно и покой и движение, и единство и множество, и непрерывность и прерывность. Оно исчерпывает себя и во всех своих моментах и в любом из них. Поэтому всякий его момент и абсолютно – абстрактен и абсолютно – конкретен (§ 36).

Полнота всякого момента исключает все прочие моменты; а эта полнота необходимо требуется самим понятием Всеединства. Но всеединство моментов (качеств) вовсе не означает их взаимозаменимости: всякий момент абсолютно специфичен. Как же возможно, чтобы момент х, всецело будучи этим моментом–качеством, был, и всецело был еще и у, другим моментом–качеством? Это возможно, если оба они – моменты высшего момента, который превышает их бытие и небытие.

Таким образом Всеединство требует диалектики бытия–небытия, которая и дана в Нем, как в Логосе, ибо Логос всецело отдает Себя и тем Себя утверждает, живой чрез смерть. Вместе с этим дан и переход между бытием и небытием или погибание–становление, которое само и есть, и не есть, и ни в коем случае не должно быть смешиваемо с ведомым нам погибанием–становлением, будучи его Божественным началом и целью. Все Всеединство и всякий момент Его не есть – становится – есть – погибает. И становление любого момента (напр., 11) есть погибание не только непосредственно предшествующего (10), но и всех предшествующих, как его погибание есть становление всех последующих (12, 13… 27), хотя, конечно, и в разной степени. Но это справедливо лишь в качестве одного аспекта Всеединства: поскольку мы разделяем его на миги. Все же миги даны во Всеединстве сразу и равно. Поэтому в Нем становление погибания и не отрицает небытие и не отрицает бытия. Одинаково справедливо, что все Всеединство есть только один (любой) момент и что Оно – все свои моменты (§ 32).

Усматривая абсолютную множественность или прерывность Всеединства, мы тем самым усматриваем и абсолютное непрерывное Его единство, которое в Его множественности выражается, как необратимый порядок Его моментов. Рассматриваемое в Его множественности, Всеединство – все свои моменты, каждый из них и их необратимый порядок, равно – и порядок всякого своего момента, как всеединства его моментов. Но порядок – выражение непрерывности или единства в прерывности или множестве. Поэтому необратима и умаленно отражающая Божественный Порядок последовательность моментов тварного несовершенного всеединства, временно–пространственного. Но прерывность лишь один аспект Всеединства, соотносительный аспекту непрерывности. И потому с полным правом говорим мы о взаимопереходе моментов, о «превращении» их друг в друга, о становлении–погибании всякого момента, как о непрерывном процессе. С точки зрения прерывности а2 в а3 «превратиться» не может, сколь бы ни нисходили мы вниз – к их индивидуализациям (10–11… – 27). Мы должны допустить, что «превращается» некое х, которое по очереди чрез небытие становится а2 и а3. Но х и есть само Всеединство в ближайшем высшем моменте (А). Признать «превращение» х значит признать непрерывность или единство (ср. схему § 14).

Всякий момент Всеединства есть само Всеединство. Поэтому он в себе самом, как моменте, «повторяет» строение Всеединства, т. е. является всеединством своих моментов, из чего, в частности, и следует бесконечное число моментов. Из нашей схемы легко усмотреть как то, что всякий момент Всеединства единично определен всеми прочими, так и то, каковы взаимоотношения моментов. (Мы, впрочем, не отделяем отношений от–самих моментов). Так момент а\ есть всеединство 13–14–15. Он не существует вне и без них, как некая отвлеченная отдельность, хотя он и не каждый из них в отдельности и не простая их сумма. Это – первичное отношение Всеединства, как и он – «первый» (условно–первый) момент Всеединства. Но в той же мере он и «последний»; и в нем есть отличающая его от а\ и а\ определенность или законченность, «конечность». Он – вполне конретная отдельность, не меньше, чем отдельности 13, 14, 15, и не больше, чем отдельности а1, а2, а3 хотя по отношению к первым он абстрактен, по отношению ко вторым – конкретен. Не будь его, моменты 13–14–15 не составляли бы в своем (IV) «ряду» особой «группы», хотя они свободно ее составляют, потому что свободно и всецело индивидуализуют а("• он в них индивидуализуется), как он свободно индивидуализует а2, чрез него единый с двумя другими моментами своей группы, а в нем и чрез А единый с группами а* и а3 того же Ш ряда.

Нам становится все это понятнее, если от статического рассмотрения мы переходим к динамическому, т. е. представляем себе Всеединство постепенно себя раскрывающим (от А к a1 –eft–a3 и т. д.). Однако необходимо помнить, что и динамическое рассмотрение односторонне и чрез всевременность и всепространственность подыматься выше покоя и движения, бытия и небытия (гл. Ш). Только на этом пути преодолимы противоречия монизма и плюрализма, определенного множества и неопределенного единства и уясняется как упорядоченное само прерывное множество.

Порядок Всеединства выражается прежде всего в том, что моменты его различаются по своему «ряду» (говоря условно – по степени удаленности от центра) на «высшие» и «низшие». Этот порядок можно назвать и ерархиею Совершенного Всеединства. Он (ср. § 47) не исключает всяческого равенства различных по своему иерархическому положению моментов. Они и равны и не равны, и равноценны и неравноценны. Каждый из них может быть рассматриваем, как «центральный», как «первый и последний». Однако иерархический порядок неразрывно связан с порядком последовательности, который ясен в расположении моментов любого ряда (напр. IV – 1–2–3… – 26–27). Иерархия без «последовательности» моментов не возможна и существует именно в ней. Момент а2 иерархически выше, чем индивидуализующее его множество 10–11… – 18. Но в полноте своего бытия он есть именно тогда, когда не есть а2, а есть последовательность 10–11… – 18, т. е. «последний» ряд. А так как всякое развитие необходимо предполагает апогей, то момент апогея (А, а2, а, 14) иерархически выше предшествующих и последующих. Заметим еще. – Момент а2 выше моментов своей группы в Ш ряду иначе, чем он в том же ряду выше группы а3: он превышает моменты группы а3 только после самого о3, которое после него. Так иерархическое первенство а2 перед а3 содержит в себе уже и первенство а3 перед а2.