Красоту и расположение всего этого, чтобы чудо сие не утратилось из памяти, и могло быть показано дольним, повелевается Моисею не одному только писанию предать сие, но вещественным устроением сделать подобие невещественного оного создания, взяв для сего наиболее блистательные и видные вещества из находимых на земле. Из них всего более было золота, которым вокруг облиты были столпы.

С золотом вместе употреблено и серебро, украшавшее собою верхи и основания столпов чтобы, как думаю, более блистало золото среди отличающегося цветом на обоих концах. А в ином почтено полезным и вещество меди: оно служило надглавьем и основанием серебряных столпов. Завеса же и покровы, чем были обтянуты бока храма и верх над столпами, — все приготовлено было прилично ткацким искусством из вещества, пригодного для каждого дела.

У одних из тканей цвет был синева, багряница, огнезрачность червленой красоты, белизна виссона, — этот самородный и безыскусственный вид. На самое тканье взяты для иного лен, а для иного волосы; по местам же для красоты строения употреблены красные кожи. И это Моисей, по сошествии с горы, устроил при содействии других, по представленному ему образцу здания.

Тогда же, пребывая в оном нерукотворенном храме, получает Моисей закон об иерее, вступающем во святилище, каким убранством надлежит ему отличаться; и Писание излагает в подробности законы о внутреннем и наружном облачении. Началом облачения в одежды служит не сокрытое что либо, но видимое, ризы верхние, испещренные разными цветами, именно теми же, с какими устроена была завеса, но преимуществующие пред завесою золотою прядью.

Сии верхние ризы по обеим сторонам соединялись застежками, а это были изумруды, обделанные кругом в золото. Естественною красою этих камней служил блеск, издававший от себя какие-то зеленоватые лучи, а искусственною была чудная резьба. И красу эту составляла не художественная насечка черт для изображения каких либо идолов; но имена патриархов, начертанные на двух камнях, по шести на каждом.

К ним привешены были спереди щитки и витые верви, сплетенные между собою одна поперек другой с правильной расстановкой, на подобие сетки, опускались с верху от застежки по обе стороны щитков, чтобы, как думаю, более заметною казалась красота плетенья, просвечиваемого тем, что под ним. На груди иерея выдавалось то золотое украшение, в котором вделано было несколько, по числу патриархов, разных родов камней, расположенных в четыре ряда, и в каждом ряду по три; камни сии сделанными на них начертаниями показывали соименных коленам патриархов.

Под верхними ризами была риза внутренняя (Исх. 28,31), от выи доходившая до края ног, благолепно украшенная привесками бахромы. А внизу подол красиво был убран, не только испещренною тканью, но и золотыми привесками; и это были золотые звонки и пуговицы, рядами расположенные на подоле. Была также головная повязка вся из синевы, а спереди на челе дощечка из чистого золота с начертанными на ней какими-то таинственными письменами.

Были и пояс, стягивающий просторное облачение, и убранство сокровенных одежд, наконец все, что под видом облачения, загадочно научало священнической добродетели. Когда же Моисей, объятый оным невидимым мраком, по неизреченному Божию наставлению, изучил таковые вещи с приращением таинственных познаний, стал выше себя самого; тогда, опять изшедши из мрака, сходит к соплеменникам сообщить им о чудесах, открытых ему при богоявлении, предложить законы, соорудить народу храм и установить священство по образу, показанному ему на горе.

Нес он в руке и священные скрижали, которые были Божиим обретением и даром, ни в каком предварительном содействии не имев нужды к своему происхождению; напротив того каждая из скрижалей, и вещество ее, и начертание на ней, равно были делом Божиим. Впрочем народ не допустил до себя дара прежде нежели предстал законодатель, необузданно предавшись идолослужению.

Немало прошло времени, пока Моисей в собеседовании с Богом занят был Божественным оным тайноводством; в продолжение сорока дней и стольких же ночей, под покровом мрака причащался он присносущной оной жизни, был даже вне естества, потому что в это время не имел нужды в пище для тела. Тогда-то народ, подобно ребенку, оставшемуся не под надзором пестуна, несмысленными стремлениями вовлекается в бесчиние, и восстав на Аарона, приводит священника в необходимость, предводить ими в идолослужении. Идол сделан из золотого вещества (и идолом был телец)

; народ восхищался своим нечестием, но Моисей, подходивший к ним, сокрушает скрижали, которые нес от Бога, чтобы Израильтяне, лишившись богоприемлемого дара, понесли достойное за свой проступок наказание. Потом, руками левитов очистив скверну кровью соплеменников, а гневом своим на согрешивших умилостивив Божество, уничтожив же идола, наконец по сорокадневном пребывании на горе, снова приносит скрижали, на которых Писание произведено Божией силой, тогда как вещество их обделано Моисеевою рукою.

Приносит их снова, в продолжение такого числа дней превзошедши самое естество, и соблюдши иной некий образ жизни, а не тот, какой узаконен для нас, не принимав внутрь тела своего ничего такого, что оскудение естества нашего подкрепляет пищею. И после сего сооружает скинию, дает законные предписания, устанавливает священство, по преподанному ему Богом.

И когда, по Божию указанию, уготовил вещественным построением все это: скинию, преддверия, и что внутри скинии, алтарь кадильный, жертвенник, светильник, завесы, очистилище во святилище, священнические украшения, миро, различные жертвоприношения, очистительные, благодарственные, спасительные в бедах, умилостивительные в прегрешениях, — когда все это Моисей должным образом привел в порядок; тогда в близких к нему возбуждает зависть, — этот недуг, сродный природе человеческой; так что и Аарон, почтенный саном священства, и сестра его Мариам, какою то свойственною женщинам ревностью подвигнутая к той чести, какой удостоен от Бога Моисей, высказывают нечто такое, чем раздражено Божество, и потому наказало прегрешения.

Здесь Моисей еще более достоин удивления за свое незлобие, потому что Бог наказывает неразумную женскую зависть, а он, успев в том, что естество превозмогло в нем и самый гнев, умилостивляет к сестре Бога. И народ предался опять бесчинию, к преступлению же привела неумеренность в наслаждениях чрева: Израильтянам стало недостаточно в здравии и беспечально поддерживать жизнь подаваемою свыше пищею, пожелание плоти, приверженность к мясоястию делали, что египетское рабство казалось для них предпочтительнейшим настоящих благ.