Посему, последуя Павлу, отчасти раскрывающему в этом тайну. и взяв для себя в сказанном хотя малый предлог, утверждаем, что Моисей в образе научен был тайне скинии, объемлющей собою вселенную. Скиния же сия да будет Христос, Божия сила и Божия Премудрость; она нерукотворенна по собственному своему естеству, допускает же устроение, когда должно стало скинии сей быть водруженною в нас; так что некоторым образом она есть и не созданная и созданная; как предсуществующая, она не сотворена, а как приявшая сей вещественный состав, стала сотворенною.

Сказуемое нами, вероятно, не неясно для приявших в точности таинство нашей веры. Ибо единое из всего, и что было прежде веков, и что произошло напоследок веков, что не имело нужды во временном происхождении (как иметь нужду во временном рождении тому, что прежде времен и веков?), и ради нас, но безрассудству растливших бытие свое, допустило то, что пришло в бытие, подобно нам, чтобы ставшее вне сущего снова возвести в сущее.

А это есть единородный Бог, в Себе все объемлющий, но и в нас водрузивший Свою скинию. Если же скиниею именуется столь великое благо, то нимало не смущайся, христолюбец, что заключающаяся в речении выразительность умаляет величие естества Божия; ибо и никакое другое из имен недостойно естества, означаемого им, но все одинаково ниже точного значения, как признаваемые малыми, так м те, в которых предположительно усматривается некое величие понятий.

Но как из всех прочих имен каждое в известном значении благочестиво употребляется в показание Божией силы: — таковы, например, имена: врач, пастырь, покровитель, хлеб, ангел, виноградная лоза, путь, дверь, обитель, вода, камень, источник и все иное, что говорится о Боге: так в некоем боголепном значении именуется Он и сим словом: скиния. Ибо всеобемлющая существа сила, в которой обитает вся полнота Божества, этот общий покров вселенной, Тот, Кто все в Себе содержит, в собственном смысле именуется скиниею.

Необходимо же, чтобы ведение было соответственно имени, и каждая часть видимого руководила к какому либо взгляду, открывающему боголепное представление. Итак, поскольку великий Апостол говорит, что завесою в дольней скинии есть плоть (Евр. 10,20), говорит же, думаю, потому, что состав ее из различных четырех стихий, и вероятно самому Апостолу, когда было ему видение скинии, и восхищен он был в пренебесные святилища, открыты были духом тайны рая: то хорошо будет обратить внимание на сие частное истолкование, приноровить к части и целый наш взгляд на скинию.

Извлечем же из собственных слов Апостола объяснение загадочных представлений о скинии. В одном месте говорит он об Единородном, Которого разумеем под скиниею: «ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, — все Им и для Него создано» (Кол. 1,16). Посему добровидные и златокованные столпы, носила, кольца и эти херувимы, прикрывающие крылами кивот, и все прочее, что заключает в себе описание сооружения скинии, (

если кто, взирая на это, будет иметь высший взгляд) суть премирные силы, созерцаемые в скинии, по Божественному изволению поддерживающие собою вселенную. Там истинные наши «посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение» (Евр. 1,14), — как бы «кольцами» какими прикрепленные к спасаемым нашим душам, лежащих на земле поднимающие на себе в высоту добродетели.

As for the cherubim, the Scriptures, having said that they cover with their wings the sacraments laid down in the tabernacle, confirms the view of the tabernacle that we have presented: for we know that this name is used of those powers that are beheld around the nature of God, which Isaiah and Ezekiel saw with their minds. And let not the kivot of the covenant, covered with wings, seem strange to the ear; for in Isaiah we learn a similar thing, which the Prophet said mysteriously about wings.

Here a nod is mentioned, and there a face, but by both one being is understood, which, it seems to me, makes it clear to us that the view of the ineffable is inaccessible. And if you hear of lamps held separately on one candlestick, so that the light that shines everywhere may be rich and abundant; then you will not sin in reasoning that this tabernacle is fitting for the manifold illumination of the Spirit, as Isaiah says, distinguishing the seven brightness of the Spirit (Isaiah 11:2).

And the purgatory, I think, does not require interpretation, since its hidden meaning is revealed by the Apostle, who says: "Whom God hath offered as a propitiation in His blood through faith" (Rom. 3:25) of our souls. Hearing about the altar and the altar of incense, I imagine in my mind the unceasing worship of the most heavenly powers performed in this tabernacle; for it is said that the tongue, not only of the earthly and the underworld, but also of the heavenly, sends up praise to the Beginning of all: and this is a sacrifice pleasing to God, "the fruit of the lips," as the Apostle says (Heb. 13:15), and the fragrance of prayers.

If, however, we see dyed skin and hair tissues among the transformations, then the indissoluble integrity of the gaze is not violated. The prophetic eye, having come to the vision of the Divine, sees in it a predestined salvific suffering, which is signified by both of the above. As the red color is interpreted: blood; so the hair: mortification; because the hair on the body is devoid of sensation, which is why it serves as a sign in the proper sense of deadness.

And so, this is what the Prophet sees in this, when he raises his gaze to the tabernacle above. But if anyone turns his gaze to the tabernacle below; then, since Paul often calls the Church Christ, he will do well to acknowledge that the ministers of the Divine sacrament, whom the Scriptures call the pillars of the Church, as well as the Apostles, teachers, and prophets, are called by the same names.

For it is not only Peter, but John and James who are the pillars of the Church; and not only John the Baptist "was a lamp burning and shining" (John 5:35): but all who served as the foundation of the Church, and according to their deeds became luminaries, are called both pillars and lamps. "Ye are the light of the world," says the Lord to the Apostles (Matt. 5:14). And the Divine Apostle also commands others to be pillars, saying: "Be strong and immovable" (1 Cor. 15:58)

, and he set Timothy into a beautiful pillar, making him, as he himself puts it, the pillar and foundation of the true Church (1 Tim. 3:15). In this tabernacle are always visible the sacrifices of praise and the incense of prayer, offered both in the morning and in the evening. And the great David gives this to be understood, correcting the incense of prayer before God "in the stench of fragrance," and with uplifted hands performing the sacramental sacrifice (Psalm 140:2).