«Ростом он был в шесть локтей, лицо его было диким, глаза горели, как огненные лампады, зубы свешивались изо рта, словно у дикого кабана, ногти на руках были кривыми, как серпы, а на ногах – будто у крупного льва. Он выглядел так, что, увидав его лицо, невозможно было остаться в живых». При виде этого чудища ученик апостолов Александр рухнул наземь, Андрей, «помертвев», показал на людоеда Варфоломею, после чего оба пустились наутек, «бросив своих учеников». Но тут Бог упрекнул апостолов в трусости, а тем временем людоед объявил о своем духовном преображении их ученикам Руфу и Александру, отчего те принялись звать своих учителей обратно. Андрей и Варфоломей вернулись, но все равно «от страха не могли смотреть ему в лицо». Он же, раскрыв им объятия, произнес: «Почему вы боитесь смотреть на мой вид? Я – раб Бога Всевышнего». Здесь же прирученный людоед называет свое имя – Христомей.

Перед тем как всей компании войти в «город парфян», укрощенный дикарь предложил закрыть ему лицо, чтобы жители не испугались. Но когда горожане в цирке натравили на апостолов диких зверей, Христомей попросил Бога вернуть ему его прежнюю природу. «И внял Бог его молитве и обратил его сердце и разум к прежней дикости… Открыл он лицо свое… и бросился на зверей и разорвал их… перед народом. Увидев, как он рвет на части зверей, толпа сильно перепугалась, ее охватил великий ужас. Все бросились вон из цирка, попадали в панике друг на друга, и многие в толпе погибли от страха перед его обликом. Увидев, что все бежали… Андрей подошел к Христомею, возложил руку на его голову и сказал: "Приказывает тебе Святой Дух, чтобы отступила от тебя природная дикость"… И в тот же час вернулась ему добрая природа». Тем временем горожане послали к апостолу Варфоломею с просьбой: «Не попусти нам умереть от страха перед обликом того человека!». Когда апостол велел людям опять собраться в цирке для катехизации, они отвечали: «Простите нас, мы боимся идти туда изза того звероподобного мужа, ведь многие из нас умерли от ужаса перед ним». Варфоломей ободрил их: «Не бойтесь, следуйте за мной, и вы узрите его ласковым и кротким». И действительно, «увидев [горожан], идущих с апостолами, Христомей взял за руки двух их учеников, Руфа и Александра, подошел к апостолам, поклонился им и облобызал. И удивился весь народ, и восславил Бога, видя облик Христомея, – до чего тот стал кроток». Облагороженный людоед крестил всех горожан, потом оживил и также крестил тех, кто умер от страха перед ним, а под конец вернул к жизни даже растерзанных им зверей! Затем, попрощавшись с апостолами, он отправился к императору Декию (здесь повествование окончательно совпадает с Житием Христофора) и принял мученический венец134.

И если уж не «оборотни», то своего рода «кентавры» (полулюдиполупсы) – были даже среди святых древней Церкви! В «Страданиях святого Христофора» рассказ ведется от имени варвара Репрева, который «был из рода песьеголовых». В Крещении он принял имя Христофор. Впрочем, и после его обращения люди в ужасе разбегались, завидев его, а император Декий упал с трона от ужаса135. На русских иконах его нередко можно увидеть в облике, похожем на египетского шакальеголового бога Анубиса.

Итак, упоминание в «Гарри Поттере» единорога, феникса, великана человекопса не есть свидетельство оккультного подтекста этой сказки. Напротив, только если прежде чтения поставить ей диагноз, в этих символах, в спектре значений которых есть и христианское звучание, можно будет разглядеть оккультизм. Но это значит ставить телегу впереди лошади. Или «метафизику» впереди сказки.

Там, где можно было бы увидеть замечательную осторожность автора, отчегото критики Ролинг видят все тот же оккультизм. И выводят: «В бессмертие души Джоан Ролинг, очевидно, не верит: например, в 34й главе четвертой книги рассказывается, как из волшебной палочки ВоландеМорта в результате магических пассов Гарри появляются, по всей видимости, души убитых ВоландеМортом людей. Слово душа Ролинг ни разу не использует. Характерное описание этих «субстанций» таково: «призрак или тень – неважно, что это было». В воскресение тел писательница не верит тоже: «Никакое заклятие не может оживить покойника», – «тяжело замечает» Дамблдор в ответ на надежду Гарри, что «тени», вылетевшие из волшебной палочки ВоландеМорта, могут оживить тела»136.

А ведь именно с христианской точки зрения Ролинг действует верно. Да, душа не может быть пленена магом. В его распоряжении могут быть лишь «призраки или тени». О бессмертии души вполне ясно говорит Дамблдор: «Такому молодому человеку, как ты, это кажется невероятным. Но для Николаса и Пернеллы умереть – значит лечь в постель и заснуть после очень долгого дня. Для высокоорганизованного ума смерть – это очередное приключение»137. Из книги в книгу перелетает феникс – умирая и снова рождаясь… В пятом томе Дамблдор скажет ВоландеМорту, что худшее из всех заблуждений – это мнение, будто нет ничего хуже смерти. И именно это неверие Дамблдор считает самым слабым местом своего врага… В последнем томе мы увидим как раз телесное воскресение Гарри.

Нет, слишком поспешно «православные психологи» сказали, будто «смерть вообще ' старательно девальвируется в "Гарри Поттере"»138. Смерть любого человека переживается в «Гарри Поттере» как трагедия. И как определенный катарсис: человек, видевший смерть, после этого начинает видеть и нечто иное, ранее незримое (в пятом томе эта тема очень ярко прописана в связи с «невидимыми лошадями» – фестралами). Ничья человеческая смерть в этой сказке не может вызвать согласия и удовлетворения читателя (для Гарри невыносима мысль даже о смерти ВоланадеМорта). В отличие от подростковой телепродукции, в «Гарри Поттере» смерть не девальвирована.

Но в то же время смерть не есть точка. За гробом есть продолжение: «Они просто прячутся от взглядов. Вот и все» (слова из заключительной главы пятого тома).

«Смерти нет, это всем известно.

Повторять это стало пресно.

А что есть – пусть расскажут мне…»

(Анна Ахматова).

Сказка Ролинг целомудренно уклоняется от искушения перерасти в «английскую Книгу мертвых». Даже привидения, обитающие в Хогвартсе, ничего не знают о посмертии людей:

– Хм… Ну ладно, – покорно сказал Ник. – Не буду притворяться. Я ожидал, что ты будешь меня искать, – сказал Ник, проскользнув к окну и глядя на уличную темень. – Такое происходит иногда… Когда ктото когото теряет…