– Есть ли в миссионерском служении грань, которую человек не должен переступать, некая граница, отделяющая Церковь от мира?

– А где границы кенозиса? Где пределы смирения, служения и любви? Где пределы самозабвения?

У нас нет настоящей «внешней» миссии, мы еще пробуем работать в комфортных условиях миссии внутренней, в общении с людьми, разделяющими в целом наши представления о «норме» – в том числе о норме нравственной и о норме бытовой цивилизованности.

А представьте, что нам нужно было бы размышлять о сути православия, о его формах выражения и благочестия не в Москве и не Красноярске, а в Африке.

Знают ли наши прихожане о литургических танцах православных африканцев? Вот упоминание об этом патриарха Александрийского и всея Африки Петра VII во время его визита в Москву в феврале 2004 года «Влияют ли на жизнь христианских приходов в Африке культурные традиции коренных народов континента? – Если речь идет о традициях, которые складывались веками, мы позволяем и даже приветствуем их существование. Но только в том случае, если они не стремятся оказывать влияния на деятельность того или иного прихода. Скажем, для местных африканских культур весьма характерно то, что называется языком тела, языком жестов. Танец для африканских народов – совершенно естественное, многозначное, экспрессивное средство самовыражения. Соответственно, и африканецхристианин в силу своей природы и культурной традиции будет участвовать в богослужении несколько иначе, чем представитель иной этнокультурной среды. Церковь это принимает»1026.

«Митрополит Кенийский и Иринопольский Макарий (Александрийский патриархат), в течение 30 лет проповедующий православие в Кении, активно сочетает в своей миссии традиционный стиль богослужения с местными племенными обрядами. "Мы даже настаиваем на том, чтобы каждое племя демонстрировало бы в церкви свои традиционные танцы и песни. Таким путем мы поддерживаем местные традиции", – так владыка Макарий, уроженец Кипра, характеризует собственную миссионерскую политику. За последний месяц православный митрополит освятил в Кении три новых православных храма. После церемоний освящения 62летний архиерей сам, в богослужебном облачении и с епископским посохом в руке, присоединялся к танцующим жителям деревень. По его настоянию богослужения в православных церквях Кении проходят одновременно на двух языках – греческом и одном из местных диалектов. Митрополит Макарий утверждает, что Православная церковь сегодня оказывается единственным институтом, который вдохновляет и поддерживает самобытную культуру местных племен. Благодаря многолетней энергичной миссионерской работе архиерея вкупе с его усилиями по строительству школ и больниц в отдаленных районах страны православие за последние десятилетия приняли десятки тысяч кенийцев. Сегодня паства владыки Макария насчитывает около миллиона верующих при общем населении Кении в 35 млн. человек. Церкви во время богослужений бывают переполнены, при этом прихожане то тихо кланяются и осеняют себя крестом, то неожиданно начинают завывать и хлопать в ладоши над головой»1027.

Если Давид плясал перед ковчегом, а мы хотя бы на словах пляшем на Пасху («веселыми ногами») – надо ли осуждать африканских миссионеров? Упоминания о ритуальных танцах христиан мне попадались и в ранней святоотеческой литературе…1028

А вот совсем из другой сферы жизни, но по сути на ту же тему – рассказ протестантского миссионера Уильяма Рейнберна:

«Я занимался изучением жизни племени кака, располагавшегося на открытой равнине Восточного Камеруна. Жизнь этих людей отличалась от жизни племени булу, обитавшего в джунглях на юге страны. Условия в саванне более суровые, и от человека требуется умение приспосабливаться к природным условиям. Пищи здесь было меньше, чем в джунглях.

Я пришел в деревню Лоло, чтобы провести необходимые мне исследования для перевода Книги Деяний на местный язык, и не взял с собой никакой еды, решив попробовать кухню народа кака. Я старался пить кипяченую воду, но чаще всего это было невозможно. Вся еда готовилась женщинами племени, и обычно я ел, сидя на земле, вместе сдругими мужчинами. Я не просил женщин готовить пищу для себя специально, так как подобная просьба имела бы сексуальное значение.

Однажды после обеда я разговаривал с несколькими мужчинами и юношами о пище, которую едят люди во всем мире. Один из молодых людей взял Библию, переведенную на язык булу, и прочитал из 10й главы Книги Деяний видение апостола Петра, которому было приказано заколоть и есть то, что спустилось к нему с неба: …Всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные (ст. 12). Этот молодой человек, какоето время учившийся в миссионерской школе, сказал: "Люди племени хауса не верят этому, потому что не едят свиней. Мы думаем, что миссионеры тоже не верят, потому что не едят некоторую нашу пищу". Но я постарался заверить его, что миссионер станет есть любую пищу, которую ест он.

В тот вечер меня позвали к дому отца молодого человека. Старик сидел в пыли на земле. Перед ним стояли две чистые белые, сделанные из слоновой кости посудины, прикрытые крышкой. Взглянув на меня, он подал знак садиться. Его жена принесла кувшин с водой и полила нам на руки. Помахав мокрыми пальцами, чтобы немного обсохли, старик поднял крышку одной из посудин. От кашеобразной массы маниоки шел пар. Потом он снял крышку с другой. Заглядывая в нее, я поймал на себе взгляд молодого человека, читавшего днем отрывок из Библии о видении Петра…

Посудина была наполнена гусеницами! Я конвульсивно глотнул слюну и подумал: «Или я сейчас проглочу этих гусениц, или проглочу все сказанное сегодня и тем самым докажу, что европейцы приспособили христианство к своему эгоистичному образу жизни».

Хозяин запустил пальцы сначала в кашу из маниоки, взял комочек и мягко обмакнул его в посудину с гусеницами. Затем я увидел, как обжаренные и пушистые гусеницы, одни – раздавленные в каше, другие – просто свисающие с пальцев, исчезли у него во рту. Попробовав пищу первым, хозяин указывал на ее безопасность и давал гарантию, что не отравит меня ядом. Я тоже опустил пальцы в кашу, но мой взгляд был прикован к гусеницам. Мне стало интересно, какими будут мои ощущения, и, схватив несколько скрюченных существ, я быстро затолкал всю массу в рот. Сжав зубы, я судивлением почувствовал приятный солоноватый вкус мяса, который придавал пресной каше остроту. Мы ели молча. Из кухни вышли три жены хозяина с дочерьми и встали в дверях, перешептываясь: "Белый человек ест гусениц. У него настоящее черное сердце". Посудины были опустошены. Все набрали в рот воды и, прополоскав его и сплюнув, громко отрыгнули, затем произнесли: "Спасибо, Нджамби (Бог)"