Мы так далеки виною великой и неизреченной благо­дати признавать простого человека, что если бы кто такое благое действие отнес даже к Петру и Павлу или к небесному ангелу, то и сему человеку, по заповеди Павла, мы изрекли бы «анафема» (Гал. 1, 8), ибо ни Павел не распялся за нас, ни во имя человека мы не крестились (1 Кор. 1,15). Но от того, что спасительную силу Христову мы исповедуем высшею человечес­кого естества, учение противников не получает большей силы против ис­тины, потому что у них цель — во всем утвердить различие сущности Сына от сущности Отца; и они стараются доказать несходство по сущности не только различением Рожденного от Нерожденного, но и противоположе­нием Страждущего и Бесстрастного.

Это яснее раскроется в конце слова, но и из того, что будет теперь сказано, не менее уяснится. Евномий, обвиняя приписывающих страдание человеческому ес­теству, хочет, конечно, подвергнуть страданию самое Божество. Ибо когда возможно двоякое и обоюдное предположение: или Божество, или чело­вечество страдало, - то осуждение одного, конечно, становится утвержде­нием остального.

Посему те, кои обвиняют усматривающих страдание в человечестве, одобрят, конечно, называющих Божество Сына способным к страданию, но допущение этого есть уже и обличение нелепости их уче­ния. Потому что, если, по словам их, страдает Божество Сына, а Божество Отца по существу Своему остается не причастным никакому страданию, то бесстрастное естество и естество, приявшее страсть, чужды между собой.

Хотя сказанное по объему слов кратко, но поелику оно содержит начала и основания всякого зла в учении, то справедливо читателям потребовать не краткого ответа, но основательного. Мы и человеку не приписываем своего спасения и не допускаем того, что нетленное и Божественное Естество причастно страданию и тлению; но поелику должно вполне веровать Божественному слову, которое возвещает, что в начале «Бог бе Слово» и что потом Слово, соделавшись плотию, стало видимым на земле и обращалось с людьми, то мы принимаем верою соответственные Божию слову понятия.

Итак, когда мы слышим, что Он есть Свет, и Сила, и Правда, и Жизнь, и Истина и что все через Него было, то все сие и сему подобное мы считаем верным, относя к Богу Слову; а когда слышим о скорби, и о сне, и о нищете, и смущении, и узах, и гвоздях, и копье, и крови, и ранах, и гробе, и камне, и ином, тому подобном, то хотя бы это противно было прежде указанному, тем не менее принимаем за достоверное и истинное, относя к плоти, которую верою приняли мы вместе со Словом.

Как свойств тела нельзя умопредставлять в Слове, Которое было в начале, так, обратно, и свойственного Божеству нельзя разуметь в естестве плоти. Поелику в евангельском учении о Господе соединено высокое и Богу приличествующее с уничиженным, то мы то или другое понятие соответственно при­лагаем к тому или другому из мыслимых в таинстве человеческое - к человеческому, а высокое - к Божеству, - и говорим, что поколику Сын есть Бог, Он совершенно бесстрастен и нетленен; а если в Евангелии приписывается Ему какое-либо страдание, то Он действовал так по чело­веческому естеству, конечно, допускающему таковую немощь.

Поистине Божество совершает спасение при посредстве тела, им воспринятого; страдание принадлежит плоти, а действование - Богу. Хотя некоторые в защиту противного учения и приводят слова Апостола: «Своего Сына не пощаде» (Рим. 8, 32), и: «Бог Сына Своего посла» (Рим. 8, 3) и тому подобные, которые, по-видимому, указывают на участие в страданиях Божеского естества, а не человеческого, но тем не менее мы не отступим от здравых догматов, когда сам Павел открывает нам яснее сие таинство, ибо повсюду домостроительство страдания приписывает человеческой природе Христа, говоря: «Понеже бо человеком смерть бысть, и человеком воскресение мер­твых» (1 Кор. 15, 21)

, и: «Бог Сына Своего посла в подобии плоти греха, и о гресе осуди грех во плоти» (Рим. 8, 3) (сказал во плоти, а не в Божестве), и: «распят бысть от немощи, означая немощью плоть, но жив есть от силы» (2 Кор. 13, 4), под силою разумея Божество, и еще: «греху умре», то есть телом, «Богови» же «живет», то есть Божеством (Рим. 6,10). Таким образом, сим дока­зывается, что смерть вкусил человек, а бессмертное естество не потерпело страдания смерти.

И в словах: «Не ведевшаго бо греха по нас грех сотвори» (2 Кор. 5,21) опять грехом называет плоть. 2. Хотя мы это говорим мимоходом, но это отступление окажется, быть может, не менее полезным, как и предположенное (исследование). Поелику в словах святого Петра: «Господа и Христа Его Бог сотворил есть» (Деян. 2, 36) и Апостола Павла к евреям: соделал Первосвященником (Евр. 5, 10)

Евномий выхватывает выражение «сотворил», как указание предвечного существования, и поэтому думает, что Господа должно при­знавать тварию, то пусть услышит Павла, который говорит: «Не ее девшаго бо греха по нас грех сотвори» (2 Кор. 5, 21). Если слово «сотвори», сказанное о Господе и в Послании к Евреям, и в изречении Петра, относит к понятию предвечности, то следовало бы и находящееся здесь изречение «»грех сотвори» Его Бог отнести к первому состоянию сущности и отсюда, подобно как и из других свидетельств, попытаться доказать, что Он сотворен.

Но если здесь слово «сотвори» отнесет к сущности, то, сохраняя последовательность себе самому, должен и грех видеть в сущности. Но если этого постыдится по очевидной нелепости и скажет, что Апостол словами «грех сотвори» указывает на домостроительство в послед­ние дни, то пусть убедится по той же последовательности, что и там «со­твори» относится к домостроительству.

Но возвратимся опять к тому, от чего мы уклонились. Кроме этих бесчисленное множество мест из священного Писания можно привести для нашей цели. И да не подумает кто-либо, что божественный Апостол противоречит сам себе и доставляет спорящим о догматах возможность заимствовать одинаково из его слов содержание для подтверждения того и другого мнения.

Тщательно испы­тывающий легко найдет, что к одному строго направлено у него слово и не колеблется он в своих мыслях. Потому что, повсюду возвещая срастворе­ние Божеского естества с человеческим, тем не менее в каждом усматрива­ет свое, так что и человеческая немощь через общение с нетленным изме­нилась к лучшему, и Божеская сила через соединение с низшим естеством не унизилась.

Итак, когда говорит Апостол, что «Сына не пощаде» (Рим. 8, 32), то истинного Сына различает от рожденных, и возвышенных (Ис. 1, 2), и усыновленных — тех, говорю, которые по Его повелению изведены в бытие прибавлением, «Своего» означая родственность по естеству. И дабы кто-либо не приписал нетленному естеству страдания крестного, други­ми яснейшими выражениями исправляет такое заблуждение, именуя Его «Ходатай Бога и человеков» (1 Тим. 2, 5)