Чаще общаюсь письменно, как теперь с Вами, и нахожу в этом определенную пользу и удобство на будущее для вопрошающих. Время такое настало, что у многих память коротка, да и личные интересы легко заслоняют истину. Но это общее, это не о Вас.

Вот для Вас и для меня кончился год напряженной жизни, который должен был определить Ваше будущее.

Ваш личный отчет об этом годе у меня перед глазами, но у меня же в глазах, и в уме, и в тайниках души другое определение о жизни Вашей, не нами проанализированное и осмысленное. И по нему, по этому другому, сроки изменения в Вашей жизни отодвинуты до особого определения. Почему? Мне ответить на этот вопрос трудно. На мое недоумение один ответ: "Так надо!"

Так надо, чтобы А. остался музыкантом, так надо, чтобы он продолжал дело, начатое в союзе с К., так надо, чтобы его христианское мировоззрение и жизнь целительным примером жило в специфической среде музыкантов, и сам он есть и был музыкантом, которого любил и почитал большой Дедушка (Патриарх Пимен). Поэтому я не возражаю, и ничесоже вопреки глаголю пред решением о Вас Свыше.

К этому призываю и Вас. Уберите подальше рясу, и дешевую, и дорогую, ограничьтесь церковным подрясничком, оставаясь всеми любимым: и в церковной среде, и в музыкальном мире А. А. Не связывайте себя обетами, которые ни Вам сейчас, ни другим не принесут предполагаемой пользы.

И вот это время будет для Вас искусом послушническим, который нельзя миновать на пути к монашеству.

Конечно, если говорить о монашестве по духу, а не по одеждам.

Исповедь принята, подробную ее лишь повторите в те будущие времена, когда придет пора говорить о постриге. А пока будете исповедоваться за те краткие периоды от исповеди до исповеди. И это тоже для Вас великое благо – это период, когда заглянете внутрь сердца своего. Грубое, плотяное все отошло – кануло в небытие, а за духовные, тонкие недуги души еще не было возможности взяться.

Так что, дорогой А. А., Божие благословение Вам – ничего не менять в жизни, пока Вас о том не известят Свыше.

Сам Господь да научит Вас молиться, надеяться, верить, терпеть, прощать и любить всех.

"Радуйся, Владычице, Знамение милости Твоея нам являющая".

Будьте здоровы и Богом хранимы.

Ваш доброжелатель и убогий богомолец

Ишь ты какой, инок В.!

Взятьто можно, но вот как и с чем придем? Ты скажешь, что сбежал от жизни, не начав жить и еще ничего не поняв в ней, – пришел, чтобы спрятаться от несения спасительного жизненного креста в Царство Небесное.

И думаешь, с таким ответом нас туда пустят? А не спросят ли в ответ, что мы сделали в жизни для Бога, для Церкви, для людей?

Такто, инок В. Вот тебе и программа, чтобы продолжать жить не по своему хотению, но по Божьему велению.

А Отец нам – Бог, и судья нам – Бог. У вас на Валааме рай, и у нас в монастыре рай, а в душе у нас и в сердце пока еще больше на ад похоже.

О. Максим, о. Максим!

И что же ты наделал?

Какие слова говоришь ты о Боге и какие дела делаешь, укоряя при этом всех и вся в том, что никто не открыл тебе отеческих объятий, не научил жить? Каких же человеческих объятий хочешь ты, если уже объятия Отчий приняли тебя и три таких ясных и простых обета принес ты Отцу своему – Богу: послушание, нестяжание, целомудрие.