Не ищи опоры в людях, но в Боге, и Господь пошлет надежных друзей по духу.

Господь с тобою!

Дорогой о Господе А.!

Простите, не я нарушаю ваш семейный союз. Вся ответственность за это пред Богом ложится на Вас.

Если человек взял на себя обет и бремя быть главою семьи, а за три года семейной жизни не удосужился заработать на жизнь не только семьи, но и свою, то дальнейшее существование такой семьи ставит под угрозу и физическую, и духовную жизнь той, которая ее содержит. Все очень просто. Христианская идея, выражаемая лишь в словах и отрицаемая жизнью, перестает быть жизненной. Вот почему рушится семья Ваша.

У меня сохранилось Ваше первое письмо ко мне, где Вы пишете, что содержать семью, искать мирскую работу – значит зачеркнуть всю Вашу жизнь, отданную Церкви.

Дорогой мой, об этом Вы должны были подумать до того, как решились создать семью. Так что на деле решать вопрос, быть или не быть семье Вашей, предстоит Вам самому. А пока Вы, и только Вы, даете М. право на развод и пред людьми, и пред Богом.

Я же, действительно, не могу ничем, кроме болезни, объяснить Ваше поведение в семье (о котором говорила М.), ведь иначе пришлось бы заподозрить в Вас более страшное.

И я думаю, что надо очень обидеть человека, даже больше, чем обидеть, чтобы он с двумя детьми решился на жизнь без опоры в супруге.

Для меня очень мало значит, как судите обо мне Вы или как судят обо мне другие люди, я и сам не сужу о себе, ибо Господь один может судить нас. Одно ценно – верность своему Господу.

Умудри Вас Бог!

Если Вы очень захотите сохранить семью, то это чувство подскажет Вам путь к сердцу М. А я сейчас ничем не могу помочь Вам, ибо с тем А., о котором говорила М., продолжать семейные отношения нельзя.

Вы вот говорите о Церкви, но за три года Вы не начали созидать ее – свою домашнюю Церковь.

М., М.!

А как же: «милости хочу, а не жертвы», а как же: «кто из вас без греха, первый брось в нее камень». И ведь ни у кого не поднялась рука, и все испарились, гонимые совестью, а Христос тогда сказал: «И где твои обвинители? И я тебя не осуждаю, иди и впредь не греши».

И это ведь было тогда, давно, так давно, что нам в то время не заглянуть. И была ли та блудница исковеркана семидесятилетним безвременьем безбожия? Скорее всего – нет. А и ее Христос не осудил.

Вот смотрю на фотографию Т., на С., благодарную маме за жизнь, так прильнула она к ней, и думаю, какая же она счастливая несчастная мать, всю тяжесть женской и мужской доли взяла на себя, и что у нее впереди. И какое горе, что жене – матери не встретился муж – мужчина, но только художник и поэт. А суду человеческому она не предстоит, а ин суд человеческий, ин Божий. И кто бросит камень теперь в ее крест жизни – крест материнства, который предлежит ей до конца дней, до гроба?

Да, Закон Божий остается неизменен, но в жизнито у каждого свой путь и свои ухабы на нем. А Господь каждому стучится в сердце, и когда, и как откликнется человек и откликнется ли, нам знать не дано. У Господа терпения много, а любви и жалости еще больше. Он и ждет, и надеется до конца, и не отступает. Вот Преподобный пришел в Вашу жизнь на ее заре, и Он же воззвал Вас из бездны, и Он ведет теперь Вас по жизни, когда близятся сумерки. А все звучат его слова: «Радость моя! Христос Воскресе!» И звучат они для Вас, для С., явившейся в жизнь в день памяти Преподобного, и еще многих и очень многих эти слова возродят к жизни.

Молитесь о Т., о ее маме, молитесь о младенце С., о Н., который "сидит" на скамье подсудимых и который не обременил себя подвигом каждодневной заботы о беззащитной младенческой жизни. Но и то слава Богу, что не отказался дать имя своей дщери.

Молитесь, помогайте, но взрослые пусть решают свою дальнейшую жизнь без Вашего участия, а вот ребенка нельзя не жалеть, нельзя не любить. Ведь Ваша она кровинушка. И она понесет на себе груз родительского наследства.

А св. прп. Серафимто и медведя кормит, и он у ног его становится кротким агнцем. Вот и приведите и Вы своих под кров любви Преподобного его методами и его силой.