Святитель Феофан Затворник Письма о духовной жизни Вместо предисловия. Предлагаемые Письма о духовной жизни составлены по поводу писем графа М. М. Сперанского, напечатанных в "Русском Архиве" за 1870 год, в январской книжке.
Он не только верует быть спасенным, но чувствует себя спасенным: все одно как утопал бы кто, и нринят был на спасительную лодку. Когда придет это чувство, тогда самая истина спасения явится в новом свете и в новой силе. Как эта истина переходит в чувство, так и все другие, —и большие и малые — все входят в сердце, и обращаются в существо нашего ума и духа.
И всякое такое восприятие сердцем истины отзывается в сознании новым откровением, словно тут только она и узнана. Припомните, как игумен Парфений, до обращения своего из раскола, сто раз, как говорит сам, читал в книге о вере, что греческая Церковь и под турецким игом сохранила чистоту веры,—и все не в догадку, что это за истина. Но однажды она вошла в его сердце, и все осветила, и мгновенно произвела в нем внутренний переворот.
Я думаю, и всякий испытывал, как иногда вещь какая нибудь лежит перед глазами, и все не видится; а потом вдруг как бы входит в глаз—глядишь, и недоумеваешь, откуда она взялась. Тоже совершается и в духовной жизни: ныне одна, завтра другая истина домостроительства нашего спасения вводится в сердце и начинает быть чувствуема в ее истинном виде, но никаких новых откровений не бывает.
Вот это именно, а не другое что означает и древнее обетование, что все будут научены Богом (Ис. 54,13 ср. Иоан. 6,45). Хорошо сказал Сперанский: „это богословие есть мистическое не потому, что оно заключает тайны, сокрытые от толпы". А вот то, что вслед за сим говорит о раскрытии истин несообщимых, может быть верио разве только в отношении к необыкновенным восхищениям, в каком, например, был Апостол Павел.
Сказать же, чтоб это было свойственно обыкновенному течению духовной жизни и всем вообще — и неуместно, и опасно. Оговорить это счел я нужным против мистиков, которые живут в области мечтательных и обманчивых ожиданий. В этом настроении они распаляют свое воображение до того, что иногда им кажется, будто им даются откровения; правда, иногда они и видения видят, но эти видения суть только призрак, а не самое дело.
Этим и покончим мы разбор первого письма, который немного протянулся ради того, что касался важнейшего предмета, и что нам самим надлежало определеннее высказать те понятия, которые считаем истинными. Письмо восьмое. Во втором письме Сперанский показывает, что принесло ему новое состояние раскрытия в нем благодатного царства, и предлагает своему другу легчайший способ—как и ему достигнуть поскорее того же блага, коротко намекая в первых и последующих строках—и о том, что было прежде.
Сперанский начинает так: “сомнение и внешняя религия суть два пути к благочестию." Вы скажете: как же это? Сомнение не дает идти; внешняя религия, пока она только внешняя, не идет, а стоит на одном месте, или ходит около. А между тем, в словах этих истина. Припомните, как идет у нас обычно дело жизни. Родившись естественно, почти тотчас мы отраждаемся благодатно в купели крещения и становимся членами Церкви.
Нас носят только в церковь, причащают, и дома не удаляют от того, когда совершаются какие либо священнодействия и молитвы. Потом, став на ноги, мы растем в порядке религиозной христианской жизни, и навыкаем всему, что обычно делают все христиане, по требованию Церкви. В дух всего этого мы можем входить и не входить, или нас могут вводить и не вводить; но, вступая в жизнь, или приходя в возраст, мы всегда находим, что все пути жизни нашей облечены и ограждены религиозными порядками, составляющими устав Церкви.
Вот вам и внешняя религия, если предположить, что все это вы исполняете, хоть и без противления сердца, но и без всяких особенных мыслей, а потому только, что так заведено, и что все так делают. Пока так идет дело, вы не видите, как все эти навыки благотворны. Вы это ощутите и возблагодарите Бога, что все около вас так есть, когда будете наведены, или сами нападете на убеждение, что Богу надобно кланяться духом и истиною, а не одним этим внешним чином,—возблагодарите потому, что как только делом возьметесь за такого рода жизнь, вы во внешних чинах Церкви, найдете все к тому потребное, найдете не только истолнование той внутренней духовной жизни, но и все способы к ее возгреванию и поддержанию.
Вы начинаете теперь пользоваться всем разумно, растете и крепнете духом, пока возрастете до полного образования духовного. И вот внешняя религия стала для вас путем к истинному благочестию. В ней зародилась у вас духовная жизнь, в ней воспиталась и созрела. Она тоже для вас, что утроба матери для образующегося дитяти, или лоно природы для семени.
Зачатое дитя, или пробудившийся росток в семени вокруг себя находят все элементы, потребные для своего развития и образования. И вы нашли все нужное для вашей духовной жизни в строе Церкви, будто бы и внешнем, но проникнутом духовными элементами и силами, — и возрасли духовно. Дитя, образовавшись, выходит на свет; вы, созревши, в свое время перейдете в другой мир, в отношении к которому теперешнее ваше состояние тоже, что пребывание дитяти в утробе матери.
Я, нарочно остановился на этом предмете подолее, чтоб выставить на вид, как г pe шат неблаговолящие к внешним чинам Церкви, и какие замыслы, убийственные для духа, питают те, которые загадывают изменять эти чины по своим собственным вкусам. Как в природе все устроено так, что зарождающиеся новые поколения вокруг себя находят все потребное для продолжения своего существования, так что если переменить что в этом порядке, то зарождающиеся новички, не находя чем поддержать свою жизнь, замрут и положат конец продолжению существования их родов и видов; так и в области религиозной, новые поколения людей, во внешнем чине религии, находят все элементы, потребные для жизни по вере, и образуются в сем духе, и изменять этот внешний чин, или отменять что либо в нем, по своим соображениям, значит лишать духовную жизнь поддержки и убивать, ее в зародыше.
В нашей Церкви существо внешнего чина составляют св. таинства, дающие благодать, и разнообразное преподавание слова Божия, просвещающего всех,—два существенные возбудителя и зародителя духовной жизни; прочие священнодействия и молитвословия раздувают искру духовной жизни, полагаемую ими; все же в совокупности проникнуто истинами веры и духом жизни о Христе Ии cyc е Господе нашем.
Войдите только в это внутреннее,— и вы увидите, сколько тут света и жизни. Сперанский вошел, открыл и, что отраднее, и возрадовался, как говорит ниже. Видите, как внешняя религия служит путем к истинному благочестию. Но как ведет к тому же co мнени e ,—порождение немощи человеческого ума и сердца, могущее убить всякий зародыш духа жизни? Сперанский напоминает этим о нравственном состоянии, предшествовавшем тому моменту, когда образовалась в нем решимость работать Богу в духе, и именно о своем только состоянии; у другого оно может иметь другой вид, или у всякого свой.