Дело в том, что, как я полагаю, никто еще не вступал в такую решимость, не перешед­ши чрез глубокие нравственные тревоги,— по крайней мере, никто так искренно не совершает сего, как тот, кто испытал такие тревоги. Но эти тревоги бывают не одного рода. Сперанского тревожили сомнения. по его умовому характеру; других мучат тревоги совести; иных тревоги сердда,—и все это в разных видах и оттенках.

Болезненные тревоги заставляют искать способов прогнать их и возвратить себе воз­мущенный покой. Руководство к тому все­гда готово, говоря  словами Сперанского, во внешней религии, или, точнее, в строе Церкви. Искренно подчинившийся сему руководству тотчас находит искомое и вступает в спасительный путь жизни, ведущей к общению с Господом, Который всем обремененным тревогами обетовал: придите ко Мне, и Аз упокою вы (Матф. 11, 28).

После сего, само собою понятно то, что дальше говорит Сперанский: „имев счастье пройти эти пути, находишься, или, точнее, считаешь себя внутри храма,—сознаешь, что есть религия внутренняя, богопочтение более чистое, и радуешься этому открытию." „Остановимся нежного," продолжает Сперанский, „на оценке этого состояния, посмотрим, какой оно доставляет нам свет, какие возбуждает чувства и какое влияни e произ­водит на наши действия.

" Остановимся и мы с ним, и прежде, чем коснемся его речи, скажем несколько своих мыслей о том же. Отличительная чер­та состояния, когда раскрывается царствие Божие внутрь, или, что тоже, когда затепливается неотходный духовный огнь в сердце из отношения к Богу, есть внутрь—пребывание. Co знание все сосредотачивается в сердце и стоит пред лицем Господа, изливая пред Ним свои чувства, более же всего болезненно при­падая к Нему в смиренных чувствах покаяния, с соприсущей готовностью всю жизнь свою посвящать на служиние Ему еди­ному.

Такой строй устанавливается каждо­дневно, с минуты пробуждения от сна, дер­жится весь день, при всех, трудах и занятиях, и не отходит, пока сон не смежит очи. Вместе с образованием такого строя, прекращается все нестроение, которое качествовало внутри до этого момента, в п ep иод искания, в это переходное состояние томления, как называет его Сперанский ниже, в этом же письме.

Неудержимое брожение мыслей прекращается; атмосфера души ста­новится чистою и безоблачною: стоит одна мысль и память о Господе. Отсюда светлость во всем внутреннем. Все там ясно; всякое движение замечается и достойно оценивается, при умном свете, исходящем отъ лица Гос­пода созерцаемого.  Вследствие сего, всякий недобрый помысл и недоброе чувство, приражающиеся к сердцу, в самом зародыше встречают сопротивление, и прогоняются.

Тут исполняется то, что советует Филофей Синайский: „от утра стань у входа сердпа, и именем Иисусовым поражай подступающих врагов." Это прогнание недоброго может быть мгновенно, но может длиться ча­сы, дни, месяцы и годы; между тем, суще­ство дела всегда одно, именно то, что ничто недоброе не допускается в сердце, а встре­чает решительный отпор с минуты сознания недоброты его, и гнание его не превращается, пока совершенно не упразднится от него сердце.

Вслед за сим, что ни ду­мается, что ни чувствуется, что ни желается, что ни говорится и ни делается, - думается,  чувствуется, желается говорится и делается, по точному сознанию, что все такое не оскорбляет неотступно созерцаемаго Господа, бдагоугодно Ему и сообразно с Его волею. Если же против воли и проскользнет что либо противное, тотчас смиренно исповедуется Господу и очищается внутренним покаянием или внешним испоеданием, так что совесть всегда хранится чистою пред Господом.

В награду за весь такой внутренний труд подается дерзновение к Богу в молитве, которая и теплится непрестанно в сердце. Теплота молитвы непрестанная есть дух этой жизни, так что, с прекращением сего тепления, прекращается и движение ду­ховной жизни, как с прекращением дыхания прекращается жизнь телесная. Этими немногими словами сказано все, что приносит с собою водворение внутрь царствия, или, другими словами, блаженный огнь, возгорающийся наконец в сердце; этим же определяется и существо истинной духовной жизни, или ее существенные отправления.

Не вдруг, конечно, все это является в свой­ственной силе,—бывают и уклонения, и ошиб­ки, и ослабления; но в виду имеется имен­но это, с тех пор, так ум сочетавается с сердцем, и, утвердясь внутрь, становится на службу пред лице Господа. Об этом и хотел говорить Сперанский; но высказался, не как следует, ограничиваясь немногими намеками, и описывая более нестроения, свойственные предыдущему состоянию.

Сделал же так Сперанский потому, что, как я по­лагаю, такие речи понятнее были другу его, еще не дошедшему до того, до чего дошел уже Сперанский.       Письмо девятое. Положив рассмотреть свое новое состояние со стороны умовой, сердечной и дея­тельной, вот что говорит Сперанский в первом отношении: „Рассматривая с некоторою строгостию сумму сведений, которыми обладаешь в этом состоянии, находишь, что все они сво­дятся к одной истине, а именно, к той, что Иисус Христос  в нас — истина конечно великая, но которая может остаться безплодною, если она не обратится в чув­ство преобладающее, и останется невозделанною.

" Это он намекнул на то, как ум стоит в сердце пред Господом, в том убеждении или чувстве, что Он тут есть, видит, слышит и внимает. Возделывается это умным в сердце молитвенным обращением к Господу, пока это не станет преобладающим чувством; а оно становится таковым вместе с зарождением того состояния, о котором идет речь. Вместе с этим, туман внутренний развевается, и там становится все светло от Господа созерцаемаго, Который есть свет.

Вот на это он и намекнул; а что далее следует, то относится к пре­дыдущему состоянию искания и томления. „В таком случае (то есть, пока не воз­делано это умное видиние Господа в сердце) все ограничивается чтениями, воспроизводя­щими пред нами туже истину под разны­ми точками зрения, то есть, обращаешься по­стоянно в том же кругу мыслей, верных по сущности, но безплодных в своем приложении.

Сознав, в чем существо жизни христианской, и не находя ее в себе, ум начинает работать, чтоб добиться до того, читает, размышляет, беседует. При этом, та истина, что жизнь зависит от сочетания с Господом, представляется в разных видах и обсуждается, но все еще остается далекою от сердца, еще не ощущается; от того и плода не приносит. Мысли неудер­жимо бродят и колеблют нередко самые основания жизни.