Только последнее отделение этого письма касаетса того же предмета, который занимал нас доселе. Вот оно: „Вы исполнили мою душу радости вашими немногими словами о непрестанной молитве. Нет ничего действительнее этого таинства зачатия. Да будет с вами благодать Господа нашего, и да соизволит Он сочетаться в вас с самим Собою чрез св. причастие ".

В прошедшем письме моем я упоминал, что привитие молитвы Иисусовой к сердцу так, чтоб она сама там журчала, сопровождается теплотою сердечною и ею потом поддерживается Когда теплота эта станет неотходною, тогда не престает и мо­литва. Это современно зарождению внутренней духовной жизни, о котором столько раз го­ворилось. Об этом таинстве зачатия и говорит здесь Сперанский.

Друг Сперанского сделал большой шаг, вступив теперь на прямой путь жизни о Господе,—чему нельзя не сорадоваться. Год прошел после преподанных пред этим правил. B ерн o , труд искания по прописанному начат был ревностно и продолжался неутомимо. Вот и награда! Не буду более стоять на этом письме. Ого­ворю только последнюю фразу о соединении в нас во св. причащении Господа с Самим Собою. Фраза мистиков!

Не с Самим Собою соединяется Господь, а с тем, что есть в нас по образу Божию, и что восстановлено в нас благодатию Святого Духа, по вере в Господа Спасителя, Который есть образ Ипостаси Отчей. Не будем останавливаться и на пятом письме, в котором упоминается только о двух книгах: „Жития Святых," возвращаемых Сперанским. по прочтении, сестре друга его, и о Добротолюбии, которое, наконец, попалось в руки сему ревнителю о духовной жизни, и нашло у него достойную себе оценку.

Не могу удержаться, чтоб не поместить здесь отзыва его об этой великой книге. w Bce , что я читал когда либо о вершинах самого возвышенного созерцания, как по латине, так и по французски,—все это я на днях нашел пространно изложенным и разъясненным в аскетической книге, пере­веденной с греческого на славянский язык, и напечатанной Синодом в 1793 году, под заглавием о Добротолюбии, по ходатайству и стараниям настоятеля Валаамского мона­стыря.

Книга эта повсюду продается и обращается. Вот сколь истинно, что у Гос­пода никогда не будет недостатка в деятелях! И между тем, как мир кажется нам почти погрязшим в бездне беззаконий, вертоград Его возделывается, растет и процветает, и царство Его шагом медленным, но твердым, все приближается. Эта мысль о тружениках смиренных и неведомых, но верных, деятельных, одаренных всеми силами мудрости и благодати, имеет для меня нечто столь привлекательное, что я ни­когда не останавливаюсь на ней, не почерпнув из нее великих угешений.

Эта книга, впрочем, в сущности есть не что иное, как изложение ясное и весьма подробное, происхождения и великих плодов молитвы: Гос­поди помилуй, которую называют молитвою духа, молитвою без образов, молитвою мис­тическою" и т. д. Мистическою эта молитва не называется; но есть такие ее определения: „сокровенное во Христе делание, тайное поучение сердца.

" Что вообще до книги „Добротолюбия," то в ней разъясняется все относящееся до подвижнической жизни, покаяния, борьбы со стра­стями, трезвения и молитвы. — изображен весь путь приближения к Богу от начала до конца. Нет человека, который бы взяв­шись читать эту книгу, не нашел в ней именно нужного ему.       Письмо четырнадцатое.

В шестом письме Сперанский говорит о случайных уклонениях в деле вну­тренней духовной жизни, которые испытывал его друг. Сперанский предостерегает его и убеждает пресечь эти неправости, пока они не окрепли,—убеждает и общим рассуждением о власти нашей над проявлениями духа, и наставлениями старцев о способах возгревания жизни в духе, и собственным опытом.

Речь идет о видениях в теле, бывающих во время углубления в умносердечную молитву у тех, кои не следуют при этом установленным правилам благоразумия. О видениях кратко: „Вспомните, что Те­реза и другие святые молили об избавлении от видений. Как бы ни были они отреше­ны от земного, как бы ни были духовны, к ним всегда примешиваются некоторые формы." У редкого из св.

подвижников, писавших о духовной жизни, вы не встретите предостережений на счет этих видений или привидений. Не все их испытывают. У иных не бывает их никогда; другие имеют к ним особое предрасположение. Но не природа виновата, а неправость действования самих подвергающихся им лиц. В естественном порядке, или строе наших сил, на переходе отвне внутрь, стоит воображение.

Надо благополучно миновать его, чтоб благополучно попасть на на­стоящее место внутри. По неосторожности, можно застрять на нем, и, оставаясь там, быть уверенным, что вошли внутрь, тогда как это только внешнее преддверие, двор языков. Да это бы еще ничего; но этому состоянию всегда почти сопутствует самопрельщение, а из него развивается визионерство, с его пагубными последствиями.

Очерчу вам это состояние со слов Симе­она Нового Богослова, в его статьях о трех образах молитвы. Известно, что вся забо­та ревнителей о духовной жизни обращена на то; чтобы поставить себя в должное отношение к Богу. Совершается это и обнару­живается в молитве. Она есть путь восхожде­ния к Богу, и ее степени суть степени приближения нашего духа к Богу.

Самый простой закон для молитвы,—ничего не во­ображать, а собравшись умом в сердце, стать в убеждение, что Бог близ, видит и внимает, и в этом убеждении припа­дать к Нему, страшному в величии и близ­кому в благоснисхождении к нам. Между тем, иные вот что делают во время молитвы: „Предстоя на молитве, возводят на небо очи и ум, и воображают в уме своем Божественные советы, небесные блага, чины св.