Подобно сему и человек, возвращающийся после покаяния к своим прежним грехам, успокаивает себя надеждой, говоря: согрешу, а потом снова покаюсь, как и прежде каялся; прогневаю Бога, а потом испрошу у Него прощение, как испрашивал и прежде; осквернюсь и снова омоюсь покаянием, как омывался и прежде. О, ослепленная надежда грешника! О, глупый разум! О, тщетное ожидание!

Вот уже отступил от тебя Господь, отступила сила Божьей благодати, прежде помогавшая тебе. Вот уже руки иноплеменников на тебе, руки вра­гов твоих адских уже на тебе. Уже схватили они тебя, выкололи твои разумные очи, сковали тебя злыми гре­ховными привычками, и теперь уже не известно, осво­бодишься ли ты, вырвешься ли ты из рук их. Не изве­стно, будет ли тебе дано время для покаяния.

Не изве­стно, получишь ли ты благополучный момент, когда си­ла благодати Божией снова возвратится к тебе и под­нимет тебя от твоего лютого падения, ибо ушла от те­бя, отрясши прах от ног своих и говоря: «Се оставля­ется тебе дом твой пуст»; и войдут в тебя семь ужасных греховных бесов, и будут тебе последние грехопадения горше первых.

Горше; ибо, придя в глубину зол, ты воз-нерадишь и отчаешься, а что последует за отчаянием, ты сам знаешь. Много лучше, примирившись с Богом после первой греховной вражды, жить с Ним в неразрывном мире, а не снова поднимать брань против Него с тем, чтобы потом примириться. Лучше, найдя однажды Бога, все­гда держаться Его, чем снова терять Его, чтобы опять искать Его, ибо, ища Бога покаянием после первого грехопадения, ты можешь быть уверен, что найдешь Его: «Взыщите, — сказано, — Бога, и жива будет душа ваша» (Пс. 68: 33); «Ищяй обретает» (Мф. 7: 8).

Ес­ли же, согрешив самовольно в другой раз, ты снова за­хочешь найти Его, то в другой раз уже не известно, найдешь ли Его. Мария, сестра Лазарева, дважды искала Господа своего: в первый раз, когда болел брат ее Лазарь, она послала к Нему, говоря: «Господи, егоже любиши, бо­лит» (Ин. 11: 3); во второй же раз она искала Господа, когда Он воскрес из гроба.

Первое искание сопровож­далось уверенностью, ибо она знала, где находится Гос­подь. «Бяше бо тогда на оном полу Иордана, на месте, идеже бе Иоанн прежде крестя» (Ин. 10: 40). Второе же искание было полно неизвестности и очень болез­ненно, ибо она говорила: «Взяша Господа моего, и не вем, где положиша Его» (Ин. 20: 2). Подобно сему и человеку, возвратившемуся к преж­нему злу, приходится тяжко скорбеть, ибо он не знает, где найти Господа.

«Взяли, — скажет он, — грехи мои Господа моего из сердца моего, и не знаю, где положи­ли Его; не знаю, на каком месте найду Его; не знаю, мо­гу ли я вообще найти Его где-либо». Не напрасно Писание, говоря, что «Бог есть Дух», приписывает Ему и такое свойство: «Дух, идеже хощет, дышет, и глас Его слышиши, но не веси, откуду прихо­дит и камо идет» (Ин. 3: 8).

Рассуждая о сем, кто-то из благоразумных говорит так: «Не знаешь, откуда идет, тогда, если не уверен, достоин ли ты любви или же не­нависти, милосердие ли Он явит тебе или гнев, даст ли награду тебе или готовит жестокий суд. Не знаешь же, куда от тебя уходит, тогда, если ты не уверен, вблизи ли Он постоит где-либо немного, желая снова возвратить­ся к тебе чрез малое время, или же Он далеко ушел и возвратится только чрез долгое время, или, наконец, ос­корбленный тобою, Он уходит на веки, не желая никог­да возвращаться к тебе».

Итак, не говори себе: вот я нарочно опять согрешу и снова покаюсь; опять умру греховной смертию и сно­ва оживу в покаянии. Послушай святого Назианзина, который покаявшегося грешника уподобил воскресше­му Лазарю, говоря: «Остерегайся, человек, чтобы снова не умереть и не быть связанным путами греха, ибо не известно, будешь ли ты снова восстановлен к жизни».

Вот уже ясен теперь и другой вред души — вред внутренний, совестный, не легко видимый и не легко врачуемый; это — неопределенная, особенно же ложная, надежда и ожидание нового восстания от грехов, к ко­торым человек возвращается после покаяния. Такой че­ловек болеет обоими этими повреждениями вместе, как разумом — внешностью душевной, так и совестью — внутренностью душевной; разумом он унижает себя, а надеждой совсем губит.

О, как ужасно зло в том, что после покаяния возвращаются к прежним грехам и беззакониям! Какое зло можно найти более горькое, когда Господь говорит: «Да не горее ти что будет»? Горше всего то, что совершенно погубляет человека из среды живущих и истребляет, причем истребляет на веки, на бесконечные века. Что же так губит человека? А уже одно огорчение, прогневление Бога является для такого человека гибельным, ибо Бог поднимается тогда на суд праведный и неумолимый и неожиданно преда­ет такого человека вечному наказанию.

Что же подви­гает Бога на неумолимый суд? Ничто так не подвигает, как то, что человек после покаяния снова возвращает­ся к злым делам, утешая себя надеждой на новое пока­яние и прощение, и безбоязненно грешит в надежде на Божие милосердие. Послушаем, что говорит Писание в книге Иисуса, сына Сирахова: «О двоих печально бысть сердце мое, и о третьем ярость ми найде: муж борец изнемогаяй ни­щетою и муж разумен уничижен, и человек, иже воз­вращается от правды на грех: Господь уготовит его на меч» (Сир. 26: 24—26).

Вот мы слышим: возвращаю­щийся от правды, то есть, покаяния, которое оправды­вает человека, возвращающийся на грех надвигает на себя гнев Божий и предается мечу вечного наказания. Человек, возвращающийся ко греху, вторично распина­ет Сына Божия и попирает Его дражайшую кровь, про­литую за спасение мира. Таким нашим злонравием мы уподобляемся злобному Саулу, первому израильскому царю; ибо отступил от Саула Бог за его тяжкий грех: «Отступи Дух Господень, и давляше его дух лукавый» (1 Пар. 16: 14).

Мучится Саул нечистым духом, а юно­ша Давид играет ему на гуслях; и эта музыка так дей­ствовала на Саула, что прекращалось его мучение, как говорит об этом Писание: «И бысть егда быти духу не­чистому в Сауле, приимаше Давид рукама своима гус­ли и пояше; и отдохну Саул, и благо ему бысть, и от­ступи от него дух нечистый» (ср. 1 Цар. 19: 9—10).