Но не слушает нас ангел: не дает он прочесть кни­гу, не сообщает и устно, что в ней написано, но на­стойчиво велит Богослову: «Прийми и снеждь ю». Свя­той Богослов! Отвечай ангелу: «Никогда я не ел книг, и не для того пишутся книги, чтобы их есть, но для то­го, чтобы читать. Если я съем книгу, и съем, не прочтя, то какая мне будет польза, когда я не буду знать, что в ней написано?» Молчит святой Богослов.

Не прекословит он ангелу, но протягивает руки к той книге, берет, кладет в уста, ест и проглатывает. Скажи же нам, святой Богослов, хоть сие: есть ли какой-либо вкус в той книге, которую ты съел? Горька ли она, или сладка? Здесь Богослов свя­той отвечает нам, что вкус этой книги и сладкий, и горь­кий. «Снедох ю, — говорит он, — и бысть во устех мо­их яко мед сладка, во чреве же горька» (Апок. 10: 10).

Все эти вещи настолько дивны, что ум наш не по­стигает их, и только толковники Божественного Писа­ния нечто говорят нам о них. Многие под этой книгой разумеют очень многое, но о всем рассказывать подробно нам не позволяет вре­мя, ибо слово наше чрезмерно может тогда затянуться. Другие же говорят нечто подходящее для нашей бесе­ды.

По их толкованию, сия книга знаменовала собой слова Бога, сошедшего ради любви к людям на землю и желающего любовно жить в душах человеческих. Лю­бимому ученику она дается не для прочтения, ибо Гос­подь уже открыл ему раньше «безвестная и тайная пре­мудрости» Своей: он уже знает, что в ней написано. Дается же она на съедение, как хлеб, ибо слово Божие является хлебом духовным, и как мед, ибо по сладости своей оно выше меда и сотов.

Как съеденная пища пре­творяется в человеческое естество, так и слово Божие, и любовь Божия, как бы отступивши от существа сво­его, желают быть в человеческом существе, ибо столь премного Бог возлюбил человека, «яко и Сына Своего единороднаго не пощаде»: «Тако возлюби Бог мир» (Ин. 3: 16). Под Иоанном же Богословом разумеется не только его одно лицо, но и вся находящаяся на зем­ле церковь Христова, в которой есть и уста, есть и чре­во.

Праведные люди и угодники Божий — это суть церковные уста, согласно написанному: «Аще кто обра­тит грешника от заблуждения его, будет яко уста Моя» (ср. Иак. 5: 19, 20). А чрево — кто? Чревом являют­ся грешники, работающие чреву, о которых пишется: «Имже бог чрево, и слава их в студе» (Флп. 3: 19). Посмотрим же, кому слово Божие сладко и кому горько.

Устам — сладко, а чреву — горько, то есть, до­брым — сладко, а злым — горько: они преогорчили Бо­га. Господь сказал апостолам Андрею и Петру: идите за Мною, «и абие вся оставлыне, по Нем идоста» (Лк. 5: 11). Видите, как сладок был для них Господь. Говорил же Христос и богатому юноше: «Продаждь вся и раздаждь нищим, и пришед последствуй Ми; он же отъиде скорбя, бе бо имея стяжания многа» (Мф. 19: 21, 22). О, чрево! Ненасытное чрево!

Не лучше ли тебе иметь в се­бе Бога, чем много богатства? Но для чрева богатство лучше, чем Бог. Хлопоты и заботы житейские для него слаще сладчайшаго Иисуса. О, блаженные уста, для ко­торых является сладким любезное слово Божие! О, про­клятое чрево, для которого Бог — горечь! Знай же всяк, что только любовно можно соединиться с Богом.

По­старайся быть устами, а не чревом, и тогда поистине усладишься любовью Божией. При этом еще особенно нужно заботиться о том, чтобы, соединившись однаж­ды с Ним, больше не уходить от Него, но прикрепить­ся к Нему, как кожа к телу, дабы никогда и никаким образом не отлучаться от Него. Как кожа не может от­стать от тела, так и боголюбец не желает отлучиться от Бога. Но увы окаянству нашему!

Святых угодников Бо-жиих не отлучили от любви Христовой ни меч, ни огонь; нас же, грешных, отлучает от Христа не огонь, горящий в дровах, но грех, попаляющий все члены на­ши; не меч, посекающий за Христа, отлучает нас от Христа, но привычки наши греховные удаляют нас от Бога. Всякая страсть наша, к которой мы привыкли и которую любим, особенно содействует отлучению нас от Бога, — больше огня и меча вещественного.

Нет нужды, чтобы кто-либо устрашал нас огнем или грозил мечом, чтобы далеко отлучить нас от Бога и огорчить Его; это легко делает с нами одна какая-либо греховная страсть: «Кийждо бо (по апостолу) от своея похоти ис­кушается влеком и прельщаем» (Иак. 1: 14). О, грехолюбивый прах! О, земля оледеневшая! О, персть, не имеющая в себе влаги благодати Божией, персть сухая и разметаемая ветром!

Ты удаляешься от Бога, зато и Бог удаляется от Тебя, а ты идешь к погибели, соглас­но написанному: «Удаляющийся от Тебе погибнут» (Пс. 72: 27). Счастливо и блаженно было то брение, которое со­единилось со слюною из уст Христовых; но несравнен­но счастлив и блажен бывает тот человек бренный, ко­торый соединяется с Самим Христом. Тогда он бывает уже не болотом, но златом: «Яко злато, — сказано, — искуси его и обрете его достойна Себе» (Прем. 3: 5, 6).

Такой уже не перстный, но небесный, не бренный, но одаренный нетлением. Как та трость, которая соедини­лась со слюною из уст Христовых, стала уже не перстью, но врачевством для слепого, так и человек, соединенный с Богом, является врачевством не только для своей ду­ши, но и для всех других. С таким если кто подружит­ся, поистине просветится душею: «С преподобным бо преподобен будеши» (Пс. 17: 26).

Мы же обратимся к словам евангельским: «Помаза очи брением слепому». Господь наш, желая не только исцелить телесную слепоту, но уврачевать и душевное зрение, положил че­ловеку брение на очи, чтобы он всегда имел пред оча­ми своими землю, из которой создан, и чтобы не воз­носился гордым умом до небес, но всегда помнил древ­нее изречение Господне к праотцам: «Земля еси, и в землю паки пойдеши» (Быт. 3: 19).