После своих грехопаде­ний Давид пришел в чувство: он кается, смиряется, ис­поведуется, молится, постится и носит покаяние не только внутри своей совести, но несет тяжесть покая­ния и внешним образом. Он облекся во вретище, по­сыпал пеплом главу свою и плакал пред Богом и днем, и ночью, прося у Него прощения своих грехов. Когда среди такого покаяния являлась у него нужда подкре­пить свое тело небольшим куском хлеба, он вкушал его; и сыпался на хлеб пепел с главы и вретища; но он не отрясал пепел с хлеба — он ел его вместе с хлебом.

По­сему-то он и говорит: «Пепел яко хлеб ядях». Точно так же, когда он и чашу с водой принимал для утоле­ния своей жажды, то слезы, текущие из очей по лани­там его, капали в питье; об этом он и говорит: «Питие мое с плачем растворях». Не вкусна сия трапеза, зато очень полезна для ду­шевного здравия. Не светлейшим ли по святости явил­ся Давид пред Богом после падения и покаяния, чем прежде падения и покаяния?

Ведь он был окроплен ис­сопом милости Божией, очистился, омытый покаянием, и убелился «паче снега». Разобрав по Писанию сию Давидову трапезу, изъяс­ню ее теперь духовно. Толкователи Давидовых псалмов такой пепельной трапезой называют вообще покаяние всех грешников. Рассмотрим же, почему покаяние грешников названо пеплом. Что есть хуже пепла? Кто ищет вкуса в нем? Кто захочет питаться пеплом?

Точно так же и покаяние не­вкусно для людей грехолюбивых, погрязших в сластях и страстях мира сего. Кто из таких желает покаяния и кто из них вспоминает о покаянии? Сыпни кому-либо пеплом в очи; приятно ли это будет? Вспомни грехолюбцу покаяние; понравится ли это ему? Как пепел является самою худшею вещью, однако имеет свое благое употребление, так и покаяние счита­ется грехолюбцами крайне неприятной для них вещью, однако оно имеет свое хорошее значение.

В пепле таит­ся огонь; и в покаянии находится огонь любви к Богу. Примером может служить жена, вспоминаемая в Еван­гелии, известная грешница, приблизившаяся ко Христу Господу с покаянием. Когда она покаялась искренно, то тотчас в ней возгорелся огонь Божественной любви, и так сильно, что даже Сам Господь Христос свидетельст­вует о ней, говоря: «Возлюби много» (Лк. 7: 47).

Пеплом чистятся блюда и сосуды, будут ли они оло­вянные, медные или серебряные. Если они от чего-либо почернели, то как только они будут потерты пеплом, снова приобретают свой прежний блеск. Покаянием же святым очищаются грешники и светлеют пред очами Божиими, как солнце. Сосудом Божиим был, во-пер­вых, Давид. О нем Сам Господь свидетельствует: «Обретох мужа по сердцу Моему, обретох Давида раба Мое­го» (Деян. 13: 22).

Почернился было этот сосуд указан­ными выше грехами, но когда посыпал он пеплом главу свою и понес подвиг покаяния, то так просветлел и стал угоден Богу, что даже сподобился быть праотцем Хрис­ту, Господу нашему, пришедшему призвать не правед­ных, но грешных к покаянию. Темным сосудом был Павел, когда он звался еще не Павлом, но Савлом, и усиленно гнал церковь Божию.

Когда же покаялся, то сразу стал светлым сосудом име­ни Христова. «Сосуд Ми, — сказал Господь, — избран есть сей, пронести имя Мое пред языки и царьми» (Деян. 9: 15). Потемненным и скверным сосудом был и тот греш­ник, которого препростой Павел видел входящим в церковь с помраченною душой, с лицом черным, как у эфиопа. Когда тот грешник, стоя в церкви, услышал чи­таемые в церкви пророческие слова: «Измыйтеся, и чи­сти будите», — умилился душой от этих слов и решил твердо покаяться, он тотчас убедился душой, и тот же преподобный Павел увидел его выходящим из церкви уже с лицом просветленным, как у ангела, и сияющим Божией благодатью.

Черный и скаредный был сосуд — антиохийская грешница Пелагия, которую св. Нон, епископ илио-польский, видел в своем видении в образе черной голу­бицы, крайне скверной и смрадной. А ведь чрез не­сколько уже часов, когда покаялась она в сердце своем, он увидел ее в образе чистой голубицы, белой как снег и парящей в облаках. Окаянным сделался сосуд Господень, пустынник Иаков, когда впал в грех, подобный Давидову, в плот­ской грех и убийство.

Когда же покаялся великим по­каянием, он настолько очистился и просветлел, что по­лучил от Бога благодать чудотворения еще большую, чем имел прежде падения и покаяния. Еще и о преподобной Марии, племяннице препо­добного Авраамия, мы знаем, что она после блудниче-ской жизни искренно покаялась и угодила Богу боль­ше, чем даже в девстве, прежде растления и покаяния своего.

­Вот как пепел святого покаяния очищает осквер­ненные сосуды и делает их светлыми. Пепел, растворенный теплой водой, является пре­красным омовением. Называемый щелоком, которым люди обыкновенно умывают голову, все тело и разные одежды, он прекрасно обмывает всякую грязь. Святое же покаяние, растворенное теплыми слезами умиления, о, как хорошо омывает от душ человеческих всякую гре­ховную грязь!

Не этим ли омовением очистилась душа приснопамятного царя Давида, который растворил теп­лыми слезами пепел своего покаяния? Вспомним еще и евангельскую грешницу; не тем ли самым омовением и ее душа омылась и убедилась от грязи блуднических скверн, ибо, плача у ног Христовых и омывая слезами Его святые ступни, она услышала из пречистых уст Господних: «Отпущаются тебе греси твои» (Лк. 7: 48).

Вот какова сила пепельной трапезы Давидовой, рас­творенной теплыми слезами. Такими слезами была растворена не только пепель­ная трапеза Давида, но и питие его. «Питие мое, — говорит он, — с плачем растворях» (Пс. 101: 10). Как при хлебе необходимо быть питью, так и слезам при покаянии. Такое питье не только прохлаждает душев­ную жажду, но гасит и самый неугасимый огонь. Жажда же душ наших (если в ком есть она)

— это Божественное желание, о котором Давид вещает: «Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже; возжада душа моя к Богу» (Пс. 41: 2). Такую жажду слезы прохлаждают или, лучше сказать, услаждают. Это хорошо знают ис­пытавшие, исполненные Божественного желания и от­того тепло плачущие. Огнем же являются наши грехи, достойные неугасимого геенского огня и сожигающие все наши добрые дела подобно тому огню, который, бу­дучи привязан Сампсоном к хвостам лисиц, сожег филистимскую пшеницу во время жатвы (Суд. 15: 4, 5). И поистине, каждый грех есть огонь.