Двадцать четыре старца пали, поклонились и, взяв свои гусли, играют малому Дитяти, уте­шают плачущего и воспевают так: «Достоин Ты, Господи, принять славу, и честь, и силу» (Откр. 4, 10). Где, как не в вертепе они могли почтить Агнца песнью, достойной и приличествую­щей Агнцу? Где, как не в вертепе Сын Божий начал быть Агнцем? Ведь не на небе же Он был Агнцем?

На небе Он был не Агнцем, а львом страшным, пред которым трепетали го­ры, согласно написанному: «Если отверзешь небо, затрепещут горы» (Ис. 64, 1). Пред Ним тряслись основания земли: «Он посмотрит на землю и заставит ее трястись, прикоснется к горам, и они задымятся» (Пс. 103, 32). То же и на Синае, где израильтяне просили Моисея: «Да не говорит с нами Господь, дабы нам не уме­реть» (Исх. 20, 19). Строгим львом Он был, живя на небе. Где же стал Агнцем? На земле. В каком месте?

В Вифлеемском вертепе, где по­ложен был на сене. Там впервые и сложена была песнь: «Достоин Ты, Господи» и прочее (Откр. 4, 11). Не на небе, но в вертепе она впервые была воспета небесными сенатора­ми, а потом уже слугами и воинством. Архистратиг Михаил и Архангел Гавриил, один как первейший страж чести Божией, другой же как первейший вестник Божиего воплощения, оба они находятся здесь же, и Даже не одни, но со всеми Небесными Силами: «Явилось с Ангелом многочисленное воинство не­бесное, славящее Бога и взывающее» (Лк. 2, 13).

Должно обратить внимание на эти два слова: «воинство и славящее». Было и воинство, и пев­чие, и музыканты, и полки: в одной руке гус­ли, в другой — меч. Подобно этому и Давид говорит: «Величания Бога — во устах их, и мечи обоюдоострые в руках их» (Пс. 149, 6). Одни воспевают небесные гимны, а хором управ­ляет святой Архангел Гавриил, подавая знак лилией, не увядающей и зимой.

Другие же готовы к сражению, готовы сотворить от­мщение, имея начальником святого Архист­ратига Михаила подающего сигналы мечом обнаженным. Кто же здесь, как не Бог воплощенный? Так вот славят святые Ангелы своего Творца, рожденного от Девы, чистейшей Ангелов, так охраняют Его здравие в новопринятом чело­веческом естестве, так готовы сотворить от­мщенье.

Берегись же, ты, Ирод, берегись, ибо представлено здесь больше двенадцати легио­нов Ангелов! Итак, когда с новорожденным в вертепе Царем Небесным прибыл сюда весь чин Его небесный, и опустело небо, да будешь ты, не­бо, в сей час пустым вертепом, а ты, вертеп, да будешь полным небом. «Небо — вертеп». Что же касается прочих небесных украше­ний, как-то: солнца, месяца и звезд, — то все это в нынешний час можно найти в Вифлеемской пещере, как в настоящем небе.

Младе­нец в яслях — вот солнце наше, свет наш, «си­яние славы» (Евр. 1, 3) Отчей: «Тебе кланятися, Солнцу Праведному». Пресвятая Богородица при яслях — вот месяц, он молодой и в то же время полный. Молодой, ибо новый, как го­ворит Писание: «Новое сотворил Господь на земле: жена спасет мужа» (Иер. 31, 22). Ново то, что Дева Небрачная рождает и по рождестве остается Девой.

Раз и навсегда но­ва такая Девица, Которая, будучи Матерью Бога, и в рождестве была Девой, и по рожде­стве осталась Девой. Дева родила Младенца: вот девство и материнство. Девство превыше Ангелов, но и материнство предстоит около Престола Божия: «Предстала Царица одесную» (Пс. 44, 10). Сей молодой месяц есть в то же время и полный, ибо Дева — исполнена благо­дати Божией.

Тут же и святой Иосиф Правед­ный, и старица Саломия, тоже не из числа грешных, — вот звезды, достойные неба, не говоря уже о той звезде, что была над верте­пом. Не считайте же этого вертепа за простой или обыкновенный вертеп, но считайте его за истинное небо, ибо он имеет в себе Солнце, месяц и звезды: «Небо — вертеп». Считайте вертеп небом, и при этом небом таинственным, ибо таинства и сокровенности я вижу в этом небе. Как же нам постигнуть те таинства?

Как по имени познается дело, и от названия доходят до понимания самой вещи, так и мы хорошо разберем и вникнем только в одно слово «небо», и тогда постигнем таин­ства. Когда сотворено было Богом небо, то как оно было названо, каким словом, каким име­нем? Кто может это знать лучше, как не свя­той пророк Моисей, который писал книгу Бытия, писал не от себя, но из уст Божиих?

Есть предание святой церкви, как об этом пи­шется в 26 день месяца марта, что по повеле­нию Божию святой Архангел рассказывал Моисею о создании мира, и что он рассказал, то Моисей и записал. Кому и как иначе мож­но было бы знать, каким образом Бог создал свет весь, если бы об этом не было открыто Моисею Богом? Может явиться еще и другой вопрос: на каком языке говорил Ангел и на каком писал Моисей?

Есть предание учителей, что Ангел рассказывал и Моисей писал не на каком-ли­бо ином языке, как только на еврейском, ибо этот язык был древнейшим и наидостойней­ший сравнительно с другими и наиболее при­личествовал написанию Божественных книг. Если необходимо было тогда написать для всего света Божественные книги, то нужно было их писать именно на еврейском языке.

По-еврейски тогда святой Гавриил говорил, а святой Моисей по-еврейски писал. Скажи же нам, святой Моисей, как ты по-еврейски написал «небо»? Моисей удаляется здесь от разговора, а близ его книг становятся толкователи, которые говорят, что слово «не­бо» Моисей написал на своем святом языке: «Шамайм». Небо люди называли не небом, но «шамайм». Что же означает слово «шамайм»? Как вы­разить его на нашем языке?

Толкователи го­ворят, что слово это значит «водное». «Ша­майм», то есть «водное» или «водянистое», и потому они рассуждают так: воды бездонные, над которыми носился Дух Божий, на еврей­ском языке зовутся «шама». Бог, отделив от тех вод некоторую часть, сгустил, ствердил ее, как кристалл или прозрачный алмаз: «Сказал Бог: «Да будет твердь посреди воды», — и ста­ла твердь» (Быт. 1, 6).