то есть от злой совести, ибо сердце — это дом совести), от дома сего «исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15, 19). От сердца исходят потому, что в сердце рождаются, а где все указанное зло, там тесно для доброй вещи.   Тесно доброму семени быть посреди терния, ибо терние, возросши, подавляет его.

Тесно овце быть посреди волков, ибо волки растерзают ее. Целомудренная Сусанна попала в руки беззаконных старцев, вздохнула она и сказала: «Тесно мне со всех сторон» (Дан. 13, 22). Так же тесно всему доброму быть там, где рождается и откуда происходит все злое, а тем более тесно туда прийти и находиться там Царю нашему, Христу Богу. Это Небесное Семя не может поместиться среди терний наших земных похотей.

Агнец Божий не может жить среди звериной нашей злобы. Источник чистоты и целомудрия не захочет быть с застаревшими в нас скверными делами и отрясет прах наш от Своих святых ног, говоря: «Вот оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23, 38).   Итак, необходимо расширить эту тесноту совести. Если это терние греховное, пусть оно будет вырвано исповеданием и сожжено покаянным удовлетворением за грех.

Если это волки хищные, пусть изгонятся жезлом страха Божия, если застарелые страсти, пусть они будут заморены умерщвлением самого себя, и пусть будет сглажена всякая неровность, ибо добрая совесть и чистое сердце могут вместить в себя без стеснений все неизмеримое величие и пространство неба вместе с Богом, как говорит святой Макарий Египетский: «Сердце — это малый сосуд, но он принимает в себя все вещи: там Бог, там Ангелы, там жизнь и царство, там небесные обители, там сокровища благодати».

  Препятствуют Христову пришествию к нам холмы и горы гордых наших помыслов, слов и дел, ибо не приходит туда смиренный Христос, где есть вознесшаяся гордость, согласно словам Писания: «Мерзостен пред Господом всякий надменный» (Притч. 16, 5), — ибо, по апостолу, «какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?

Какое согласие между Христом и Велиаром»? (2 Кор. 6, 14-15).   Гордость — это тьма и велиар. «Велиар» толкуют как «слепое светило», как бы говоря этим, что он и глядит, но не видит. Гордый человек не знает себя: он считает себя светлым, а наделе он мрачен. Считает себя лучше многих, а на деле он хуже всех. Мнит себя идущим к небу, в то время как он идет к бездне.

Как же Христос, Свет наш, может жить с такой слепой тьмою, которая считает себя светом, не будучи им? Христос и на небе не мог жить с велиаром: Он сверг гордого, как же на землю Он придет жить с ним, то есть с гордым человеком? Какое может быть согласие смиренного Христа с гордым велиаром?   Велиар, то есть бесовская гордость, существующая в человеке, есть как бы та вспоминаемая в Божественном Писании гора, называемая Гелвуйской, на которую «не сходит с неба ни дождь, ни роса» и которую проклял святой Давид, поскольку на ней был убит иноплеменниками Саул с тремя своими сыновьями (см. 2 Цар. 1,21; 1 Цар. 31,2).

Также и на гордого не сходит дождь и роса благодати Божией, ибо гордостью Христос распинается и убивается.   Кто возненавидел Христа, ходящего во плоти на земле? Гордые князья и законоучители иерусалимские: «Уверовал ли в Него кто из начальников?» (Ин. 7, 48). Они-то начали злобствовать против Него. Кто предал Христа на смерть?

Гордая иудейская синагога, мнящая себя святой, а Христа считающая грешником: «Мы знаем, что Человек Тот грешник» (Ин. 9, 24). Кто распял Христа? Гордый Пилат. Итак, проклята Богом гордость, как Давидом Гелвуйская гора, чтобы не сошла на нее роса благодати Божией и дождь милосердия Божия. Не придет туда Христос, где увидит гору велиаровой гордости.

  Итак, пусть смирится вознесшаяся в нас гора и холм гордости, пусть сравняется она с долиной смирения. Смирить ее возможно не иначе, как только раскопав ее. Раскопать же ее нужно той мотыгой, которой копается могила, то есть памятью о смерти: «Помни кончину твою» (Сир. 7, 39). Ничто так не смиряет человека, как память о смерти.

Хорошо поняв это, святой Иоанн милостивый, Патриарх Александрийский (память 12 ноября), повелел построить себе гроб, но не в законченном виде, и сказал мастерам, чтобы во все праздники нарочитые они приходили к нему и пред всеми громогласно говорили: «Гроб твой, Владыка, до настоящего времени еще не окончен, повели же окончить его, ибо смерть как вор приходит, и ты не знаешь, в какой час она придет».

Вот как святой Иоанн напоминал себе о смерти и всегда готовился к кончине. Если подобно тому горы и холмы гордости нашей раскопаются лопатой гробной памяти и сравняются с низким смирением, тогда станет удобным путь к нам для Господа нашего.   Другое препятствие к пришествию Господа к нам соделывается глубокой пропастью отчаяния, ибо когда нечестивый придет в глубину зла, он начинает нерадеть и, отчаявшись в милости Божией, попадает в еще более глубокую пропасть беззакония.

Эту бездну нужно наполнить надеждой на милосердие Божие, помня, какое великое зло постигло Иуду за отчаяние, ибо Иуда более согрешил отчаявшись, нежели продав Христа.   Во время вольного страдания Господнего двое отпали от Господа — Иуда и Петр: один продал Его, а другой троекратно отвергся. Оба совершили равный грех, оба тяжко согрешили, но Петр спасся, а Иуда погиб.

Почему же не оба спаслись и не оба погибли? Кто-либо скажет, что Петр спасся покаявшись. Но святое Евангелие говорит, что и Иуда покаялся: «Иуда, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: «Согрешил я, предав кровь невинную»« (Мф. 27, 3-4), — однако же его покаяние не принято, а Петрово принято: Петр спасся, а Иуда погиб. Почему же так?