Пусть написано будет это царское имя на новое лето прежде всего в великой книге сердца Пресветлейшего и державнейшего Государя, Царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя, и Белыя России Самодержца. И да будет оно написано буквами золотыми по примеру древнейших веков, когда, по свидетельству Иеронима, не позволено было писать имени Божия иначе, как только золотом.

Но и то известно, что в сердце одного из богоносцев, которого еще в детстве Христос Бог держал на руках Своих, после кончины найдено было написанным золотыми буквами имя Иисус. А так как и «сердце царя в руках Божиих» содержится (Притч. 21, 1) и управляется Богом, то и в сердце царя, как богоносном, имя Иисус пусть будет написано золотом.

  Не ведаю, почему в Божественном Писании золото является образом милости, милосердия, доброты, человеколюбия, и не достаточно ныне и у меня времени рассуждать об этом подробно. Я знаю то, и скажу теперь об этом, что все это подобает престолу царскому, как говорит Приточник: «Милость и истина хранит царя, и обойдет престол его правда» (Притч. 20, 28).

В другом переводе читается так: «Милосердие и истина хранит царя, и утверждает милость престол его». Какая это благостыня, мы сейчас увидим.   Во дни царя Веспасиана, когда еще преобладало идолопоклонство, в римском сенате был спор о богах: какой из богов лучший и каким почетным именем следует по достоинству назвать и восхвалять его?

  Одни говорили: «Тот бог лучше, который богаче всех, и восхвалить его подобает, как богатейшего, назвав: бог богатый». Другие говорили: «Тот бог лучший, который мудрее всех, и восхвалить его достойно, как премудрого, именем: бог премудрый». Третьи говорили: «Самый лучший тот бог, который сильнее, могущественнее всех, и восхвалить его следует, как сильного, крепкого, назвав: бог сильный, крепкий».

Четвертые же, обсуждая все сказанное другими, говорили: «Если того бога, который покажется более крепким и сильным, чем другие, признать лучшим из всех богов, то только люди крепкие, сильные, храбрые и мужественные будут иметь своего бога. А немощные и боязливые какого бога будут иметь для себя? Если того бога, который покажется мудрейшим из всех богов, признать лучшим из богов, то только люди мудрые, философы, теологи и прочие любо-мудрые будут иметь бога.

А люди простые, невежественные, неученые, какого они приобретут для себя бога? Если признать лучшим того бога, который покажется самым богатым, то только одни богатые будут иметь для себя бога. А нищие, убогие, куда они денутся, каким богом похвалятся? Такого нужно избрать бога, который был бы для всех равно потребен: убогим, как и богатым, немощным, как и сильным, невежам, как мудрым».

  В то время, как они так разглагольствовали, препирались и не соглашались, встал среди них один благородный муж (он был, думается, тайным христианином), который имел на груди образ Истинного Бога. Изображение же Его было таково: стояло некое Лицо, прекраснейшее, с крестообразно распростертыми руками. На правой руке Его было написано: «обещаю», и на левой: «ожидаю».

Бок Его был открыт, и на нем написано: «прощаю». Надпись же на этом образе была такова: «Бог милости».   Сенаторы, взяв этот образ в руки, рассматривали, обсуждали его, и затем единогласно воскликнули: «Воистину, это образ Истинного и лучшего из всех Бога, Который добрым достойную почесть воздаяния обещает, от злых обращения и покаяния ожидает, согрешающим же и кающимся от сердца прощает.

Тот Бог Истинный, лучший и великий более всех, Который есть Бог милосердия, человеколюбия, незлобия, Бог милости. Такой Бог одинаково всем потребен».   Все это приличествует лицу царскому, которое после Господа Бога есть как бы бог земной: «Я сказал: вы — боги» (Пс, 81, 6). Не имеет недостатка престол царский ни в богатстве, ни в премудрости, ни в крепости и силе, ибо царь, как говорит один из постельничих Дариевых, «все побеждает и господствует всеми» (2 Езд. 4, 3).

Но потребно, чтобы и милость царская не оскудевала, ибо милость утверждает престол царский. Здесь вспомним следующее.   Царь царей и Господь господствующих явился возлюбленному наперснику Своему и тайноведцу Его царских дел, святому Иоанну Богослову. Явился же так: «Одет в подир», который был знамением порфиры и власти царской, «по персям опоясан золотым поясом», т.е. знамением Его царской милости (Откр. 1, 13).

Ибо как пояс у препоясанного человека имеет два конца, сходящиеся в одном месте, так и милость царская несогласие человеческое в согласие приводит и расторгшиеся сердца соединяет и совокупляет. «Держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (Откр. 1, 16).   Тот, кто это дивное явление Царя Небесного захочет рассмотреть разумным оком, удивится более всего тому, что в руках Его звезды, а в устах меч.

По нашему скудоумному разумению, это не правильно, ибо приличнее было бы звездам быть во устах, а мечу в руках. Но кто дерзнет исправлять Премудрого Господа, Который все, что делает, делает не напрасно, и «разум Его непостижим» (Пс. 146, 5)?   Богослов святой! Ты ближе к Нему, чем все другие, ты любезнее Господу и дерзновеннее к Нему. Скажи Ему: «Господи!

Новая это, необычная мода, чтобы меч носить в устах: меч приличествует рукам. Перемени, Господи! Положи звезды около уст Своих, ибо слова Твои, из уст Твоих исходящие, как звезды озаряют вселенную; а меч возьми в руки, чтобы поражать им врагов Своих». Но Господь не слушает Богослова: «Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим. 11, 34).