Сила привычного греха отнимает волю, как у рабов: «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Петр. 2, 19), и как у связанных пленников, ибо каждый связывается узами своих грехов; отнимает разум и соделывает как бы неразумными скотами. «Сравнялся», — говорит Псаломник, — «с несмысленными скотами и уподобился им» (Пс. 48, 13). Сила греховная настолько господствует в нас, что отнимает у нас голову и руки и делает нас как бы бездейственными идолами, ибо, постоянно совершая те же грехопадения, мы разбиваемся, как идол, падающий со своего места.

И вот вам, столь немощным и подчиненным греховным навыкам, дарована свыше сила — Одигитрия, крепкая Владычица, Небесная Царица. Крепкая, ибо во утробе Ее вселился «Господь — крепок и силен, Господь силен в брани» (Пс. 23, 8). Крепкая, ибо не победило Ее никакое беззаконие: не только грех прародительский, но и никакой другой простительный не коснулся и не одолел Ее, и соделалась Она Владычицей всего создания, всеми обладающей и укрепляющей всех служащих Ей.

И если мы прибегнем к Ней усердно, она «укрепит нас силою» свыше (ср. Лк. 24, 49).   Немощными были в Египте люди Израи-левы, принуждаемые к тяжким работам и оскорбляемые обидами и ранами. Однако и они обрели великое мужество и, укрепившись, одолели египтян, и торжественно воспели победные песни над трупами своих врагов. Что же укрепило их там?

Прообраз Одигитрии, крепкой Владычицы нашей, бывшей в море, как воспевает Церковь: «В Чермнем мори Неискусобрачныя Невесты образ написася иногда»; там Моисей, здесь же Гавриил; там Израиль, здесь Христос; там «море по прошествии Израилеве пребысть непроходно, Непорочная же по рождестве Еммануилеве пребысть нетленна». И если в Ветхом Завете одно только преобразование Пресвятой Одигитрии могло столь укрепить немощного Израиля и возвысить его над врагами, то тем более в новой благодати Сама сия Одигитрия, крепкая Владычица наша, имеет силу укрепить немощь нашу и утвердить нас духом владычествующим, чтобы, не поддаваясь греховным уловлениям, мы господствовали над своими вожделениями, подчиняя худшее лучшему и порабощая плоть духу.

  Одигитрия — Наставница на путь правый или, как объясняет греческий Лексикон: «Путеводительница и Спутница»; ибо Она наставляет грешников на путь покаяния и руководствует их ко спасению, сопутствуя им своим милосердием, пока они проходят путь этой жизни. Так, Она наставила Марию Египетскую и сопутствовала ей в пустыне невидимой Своей благодатью, ведя к совершенному спасению, пока не ввела ее в чертог Сына Своего, как возлюбленную невесту.

Подобает удивляться милосердию Божию и Пречистой Богоматери, столь великому, что даже грешные женщины, истинно покаявшиеся, сподобляются славы дев, вводимые в чертог Жениха Небесного, как и непорочные девы. Вспомним здесь, чего сподобилась евангельская грешница своим раскаянием!   Но кто же наставляет и руководствует их и всех грешников к такому покаянию?

Поистине, не кто-либо иной, как Одигитрия, Путенаставница, Путеводительница, как наставила Она вышеупомянутую Марию Египетскую.   Да будет же Наставнице нашей и Руководительнице к спасительному покаянию, прерадостной и крепкой Помощнице, Преблагословенной Одигитрии, Пречистой Деве Марии, в Господе Боге, честь, слава, похвала и благодарение от нас и от всех родов вовеки. Аминь.   10.

Поучение первое на праздник Успения Пресвятой Богородицы, месяца августа, в 15 день в 1693 г. («Соберет пшеницу Свою в житницу Свою» (Мф. 3, 12; Лк. 3, 17))     Православный слушатель! В месяц август, в самый час жатвы, когда в поле снятые с корня колосья вяжут в снопы, свозят в житницы, а также складывают в стога, — и Владыка Небесный тоже собрал с поля Свою самую отборную мысленную пшеницу и ныне с веселием отправляет в горние житницы.

  Село — это мир, как говорит Евангелие. Поле или нива — это свет сей, либо разумей временную жизнь на этом свете. Пшеница — праведные; колосья — их добрые дела, заслуги. Жатва — конец жизни. Серп — смертный долг нашего естества. Управитель и владыка всего этого — Бог, и у Бога нет недостатка в имениях. Он называет Себя делателем: «Отец Мой доныне делает», — говорит Христос, — «и Я делаю» (Ин. 5, 17).

  Нива Его собственная — Пречистая и Преблагословенная Дева, о Которой Церковь говорит: «Клас прозябшая Божественный, яко нива неоранная» (Акафист, икос 3). Ясно, что та Нива за время шестидесятилетнего Своего земного жития породила отборные колосья пшеницы, достойные небесных житниц. Назначает тогда добрый Владыка Бог для жатвы целый день — 15 сего августа, изводит делателей на жатву Свою — ангельские лики, ибо Ангелы — это жнецы, которые собирают самую отборную из всего урожая земную пшеницу — Пречистую и Преблагословенную Деву Богородицу.

Собирают на земле Ее заслуги и препровождают в пренебесные житницы, и собирают и препровождают все вместе, собором, ибо Ее успение славят Власти и Престолы, Начала и Господствия, Силы, Херувимы и Серафимы.   Бедная вифлеемская вдовица Руфь, услышав, что добрый человек Вооз распоряжается жатвой, сказала свекрови своей Ноемини: «Пойду на ниву и соберу колосья по следам жнецов» (Руфь. 2, 2).

В день Успения Пречистой и Преблагосл овен ной Девы Марии, как бы во время богатой Воозовой жатвы, собирают мысленную пшеницу небо и земля, торжествующая и воинствующая Церковь. Небо собирает Богородичные заслуги, а земля — Ее благодеяния. Торжествующая Церковь собирает Ей торжества, воинствующая — похвалы. А мы что? Мы бедной Руфи уподобимся, пойдем на ниву и соберем «колосья по следам жнецов».

Нива, как уже известно, — шестидесятилетнее житие Пречистой Богородицы. Нива эта имеет свои борозды, свои части, на которых растут ее добрые колосья, а для Бога более приятные дела, чем подвиги всех святых.   Пойдем же к той ниве умом нашим, хотя позади всех следуя, и соберем остатки после жатвы — оставшиеся колосья высоких Ее достоинств, заключающихся в богоугодных делах.

Свяжем в один сноп — я своей худоумной беседой, а ваша набожность — слушанием с любовью, и таким образом соберем стог из церковных похвал. Но не дерзает мой тупой серп и неумелая рука моей речи простереться на все пресвятое житие Богородицы, Которую и ангельское око не переносит: «Неудо-бозримая и ангельскима очима». Не дерзает простереться на высочайшие и неисчислимые добродетели всего Ее жнива, но только отваживается на пять борозд, достаточно богатых, как и в акафисте читаем: «Радуйся, браздо, растящая гобзование щедрот», и на растущих там пять колосьев, составляющих пять букв в преблагословенном имени Марии.