Главная цель монаха и всей его жизни в тяжелых аскетических подвигах направлена к обожению во Христе, через которое он получает личный опыт участия в единой жизни с боготворящей Благодатью Христовой в Духе Святом. Человеческая природа, обожествлен­ная соединением с ней Бога Слова, в Преображении Господнем показала, что для нее воз­можно быть пронизанной светом чаемого обожения, следовательно, с этого времени Царст­вие Божие известно и доступно человеку.

Свет божественного Преображения нашего Спаси­теля есть не что иное, как свет Его Царствия, который проявился через Него и продолжает передаваться людям через Святого Духа. Итак, все это увидят чистии сердцем (Мф. 5, 8) мо­нахи, после того как постепенно пройдут по лествице покаяния и, будучи просвещены све­том добродетелей, по Благодати Божией примут божественные облистания энергий Благода­ти.

Даже если описание этих высоких идеалов и состояния «выше природы» и кажется слишком смелым нашему равнодушному и слабому поколению, эти идеалы не перестают быть главной целью и ностальгией, всечеловеческим устремлением, в котором прекращают­ся все поиски и недоумения мировой истории. Для сожженных своею совестью (2 Тим. 4, 2) заблуждающихся и претыкающихся современных людей, которыми обладает и которых уд­ручает отчаяние, систематические напоминания о правильных христианских ориентирах ни­когда не будут чрезмерными и бесполезными, особенно в сравнении со столькими современ­ными заблуждениями, преследующими в основном юношество. Повторим теперь вкратце --- 1 Св. Григорий Палама, Гомилия 33. PG 151, 416-417. Ср. рус. пер.: Беседы, часть 2, с. 78.

  способ, посредством которого каждый человек может, если хочет, достичь своего предназна­чения. Началом служит правая вера и покаяние. Содействуют человеку в этом Благодать Бо-жия, действующая в Церкви через святые таинства, а также его собственная добрая воля, вступающая в соработничество с Благодатью через послушание божественным заповедям.

Также необходима постоянная брань против причин греха и против Сатаны, который возбу­ждает в человеке страстные состояния настолько, насколько внутри него еще не обрела ме­сто Благодать Божия; необходима брань и против страстей, которые затмевают даже и само доброе произволение. Постоянство в добром намерении соблюдать заповеди Божии и терпе­ние противодействия со стороны греха, называемого искушением, влечет за собой увеличе­ние Благодати, которая со временем уничтожает «ветхого человека», страсти и похоти и по­средством добродетелей созидает нового человека.

Через добродетели становится совершен­ным характер подвизающегося, и он вступает в жизнь во Христе. С этого момента начинает­ся состояние святости «выше естества», когда добродетелям наследуют божественные даро­вания и полное духовное чувство в Боге. Через просвещение божественной Благодатью чело­век принимает откровения и неизреченно сочетается с нетварными божественными энергия­ми, приобщаясь к ним соразмерно состоянию «превыше разума», то есть состоянию обоже-ния, в котором полнота отеческих обетовании Бога.

Аз рех: бози есте и сынове Вышняго вси (Пс. 81, 6) и елицы прияша Его, даде им область чадом Божиим быти (Ин. 1, 12). До сих пор мы с вами говорили о практической стороне жизни во Христе и о ее резуль­татах, чтобы последовательно показать, что это и есть по своей сущности монашеский идеал и соответствующее личное устремление каждого монаха. Однако монашество никогда не бы­ло индивидуализмом и отчуждением, как иногда ошибочно, а может быть и сознательно, ут­верждается.

В сверхъестественной области совершенства и жизни по Богу преследуемая монахом цель — это любовь, которую он старается возделывать во всех областях своей монашеской жизни. Как возможно, чтобы в монастырском уставе, основа которого любовь к Богу и ближнему, отсутствовали общительность и взаимоподдержка? Монах есть не кто иной, как верный член Церкви, поэтому и любовь как основа его бытия сопутствовала его жизни с са­мого начала распространения Христовой Церкви.

Но и много позже, даже в нынешнее время, в монашеских учреждениях можно встретить гостеприимство и любовь. Монахи, проявляя свою любовь, не довольствовались ограниченными рамками филан­тропии, как некоторые могли бы думать, но устремлялись ко всем видам нужды ближнего, будь то отдельная личность или вообще все общество. В благоустроенных монашеских цен­трах всегда существовали больницы, дома престарелых, не было недостатка и в училищах грамотности и искусств, особенно в те времена, когда отсутствовала забота об этом со сто­роны правящих властей.

Я уже не вдаюсь в подробности, описывая исключительные по вре­менам трудности и стихийные бедствия, когда многие из самых великих Отцов приходили в общество и брали на себя дела человеколюбия, лично трудясь на раздаче хлеба или в поли­клиниках и госпиталях. А о чем нам вспомнить в первую очередь, когда мы обратимся к вопросу о роли и зна­чении монашества в нашем церковном предании?

Почти вся совокупность церковного вели­колепия принадлежит заботе и труду Отцов Церкви, которые были монахами. Они либо как простые делатели покаяния, с которого начинали свой подвиг, либо как члены высшего кли­ра, куда были призваны, осуществляя полноту любви к Богу и ближнему, своими трудами украсили и обогатили Церковь. Есть много монахов, которые по Благодати Христовой спо­добились великих духовных даров, как например дара пророчества.

Находясь между небом и землей, они примиряют человеческий род с Богом, иногда ходатайствуя перед божествен­ной Справедливостью за весь мир или за отдельных людей, иногда же открывая миру волю Божию, что также является важнейшей миссией и необходимым долгом монашества. Где как не в монастырях происходили сверхъестественные события чудотворений, разнообразные исцеления и спасение от бушевания природных стихий, угрожающих человеку по причине грехов в мире.

Где еще как не в монашеской среде открывалась воля Божия, и становились явными божественные советы? А в скольких опасностях, происходивших от самых извест­ных ересей, приходили на помощь монахи и боролись за истинную Церковь? Кто неизменно хранил наше Священное Предание и с ревностью и самоотвержением защищал истину на­шей православной веры? Не достанет ми повествующу времене (Евр. 11, 32)

, если вдаваться в подробности о многих подобных случаях и обо всем другом, что составляет богатство на­шей Церкви. Однако это не является темой нашей с вами беседы. То, чего нам скорее надлежит коснуться, — это не столько познание божественного от­кровения вообще, сколько способы практического преуспеяния, касающиеся смысла и пред­назначения человеческой жизни.